Михель Гавен - Арденны Страница 19

Ей нравились его крепкие плечи и сильные мускулистые руки, мягкие светлые волосы. Но все-таки она не могла позволить себе расслабиться окончательно. Она знала, цена может оказаться высока. Не для нее — для него. Впрочем, и для нее тоже. Если перспектива возвращения в лагерь теперь уже казалась призрачной и судьбе Джилл тоже ничего не угрожало, готова ли она была к окончательному разрыву с Отто? И, задавая себе этот вопрос, понимала, что нет. Нет. Ей были неприятны все слухи, которые ходили о нем и сестре Евы Браун Гретель, а незадолго до отъезда в Арденны одна из генеральских жен впрямую сказала, что ребенок, который недавно родился у Гретель, от Отто. «Как, вы разве не знаете? Но это же общеизвестно. Да и фрау Фегеляйн этого не скрывает, муж-то давно с ней не живет». Другая бы не выдержала — устроила истерику. Но Маренн, как всегда, переживала молча. Она понимала, такова плата за собственное решение, которое она приняла в декабре сорок первого года, когда у нее на глазах он сжег целую деревню вместе с людьми, среди которых в основном были старики, женщины и дети, только потому, что она попыталась повлиять на его решение расстрелять пленных. Она решила отдалиться от него, и приняла чувства Шелленберга, чего прежде никак не собиралась делать. Теперь она пожинала плоды и не имела никакого морального права упрекнуть Скорцени. Первый шаг сделала она, она дала понять, что он в ее жизни не единственный. И тем самым подарила ему полную свободу.

Однако, имея привычку смотреть на все здраво, Маренн понимала, что, несмотря на его фривольное увлечение женой венгерского посла, самого мужа Гретель группенфюрера СС и адъютанта рейхсфюрера СС Гиммлера Германа Фегеляйна никто не отменял. Вот он-то точно не собирался рвать отношения с сестрами Браун, учитывая близость Евы к фюреру. И отношения их были не так уж плохи, как казалось многим сплетникам. Это Маренн знала из первых рук — от Евы.

Конечно, Гретель ревновала мужа, заводила любовников, чтобы досадить ему. И чтобы знамениты были, и хороши собой — Отто Скорцени, например, куда уж лучше. Но ребенка, скорее всего, она родила от мужа, Маренн была почти уверена в этом. Чтобы сильнее привязать его, чтобы поставить на место, вызвать сочувствие фюрера — пусть-ка Ева нажалуется ему, и он даст Фегеляйну хороший нагоняй. От него не убудет, а Гретель легче. Нет, она вовсе не собиралась давать мужу «вольную» и соглашаться на развод. Да и самому Фегеляйну развод с одной из сестер Браун не снился даже в страшных снах.

Так что между Скорцени и Гретель, скорее всего, не было ничего всерьез, хотя он и посещал ее спальню, это Маренн тоже знала. Опять же от Евы. Но глубокие отношения были не нужны ни тому ни другому. Гретель злила мужа, Скорцени злил ее, зная, что Ева за чашкой кофе обязательно ей расскажет.

Маренн понимала, что сама это начала. И все зашло так далеко и стало до невозможности запутанно. Участие Рауха и превращение треугольника в четырехугольник и даже шестиугольник, если иметь в виду Гретель Браун и жену Шелленберга Ильзе, окончательно пустило бы под откос отношения с Отто.

— Нет, нет, Фриц, я прошу.

Маренн высвободилась из объятий Рауха и, встав с кресла, отошла к окну. Не поднимая шторы, прижалась к плотной золотистой ткани лицом. Она не заметила, как задела свечу на низкой подставке, свеча покосилась, Раух едва успел подхватить ее и поставить на место.

— А вот пожара нам не нужно, — заметил он. — Спалить такой дом по неосторожности жалко, раз уж его не задели «Фау» и обошли стороной танки. Кроме того, пожар точно привлечет к нам внимание американцев.

— Прости, я не заметила, — Маренн приподняла штору и взглянула на улицу. — Кажется, к нам гости.

Она увидела трех вооруженных мужчин в камуфляже.

— Американцы? — Раух взял автомат, который оставил на кресле рядом с шинелью. — Сколько их?

— Всего трое. В американской форме, — ответила она. — Может быть, американцы, а может быть, наши.

Раух подошел к ней, взглянул в окно.

— Это Цилле, — узнал он, — и с ним два эсэсмана. Наверняка, они за нами. Что-то случилось.

«Слава богу», — подумала Маренн про себя. Ситуация, из которой она никак не могла найти достойный выход, разрешилась сама собой.

— Я выйду им навстречу.

Раух надел шинель и направился в прихожую. Маренн пошла следом.

Она слышала, как щелкнула дверь, потом раздался знакомый голос гауптштурмфюрера СС Цилле.

— Господин штурмбаннфюрер, — произнес он, — вернулся оберштурмбаннфюрер. Он требует, чтобы вы немедленно явились в расположение. Получено новое задание.

— Хорошо, мы идем.

Он повернулся к Маренн, она кивнула.

— Да, мы идем, Йорген, спасибо, что сообщили.

Затушив камин и погасив свечи, они покинули дом принцев де Линьи. По узкой тропинке, протоптанной в снегу, по направлению к лагерю шли цепочкой, друг за другом. Цилле и один из эсэсовцев впереди, Раух и второй эсэсовец замыкали.

— Пришло сообщение, что довольно много американцев из бригады Тимберлейка просто попрятались в лесу, — объяснил Цилле предосторожности. — Так что могут случиться самые неожиданные встречи. Надо быть начеку.

Маренн понимала, сбрасывать со счетов опасность нельзя, но ее гораздо больше заботило другое. Скорцени вернулся, и Цилле, конечно, доложил ему, что Раух отправился на ночь в замок де Линьи, оставленный хозяевами, и она пошла вместе с ним. Если учесть, что Отто известно о чувствах своего адъютанта, ее ожидал неприятный разговор. Впрочем, она понимала, что так и будет, когда соглашалась на предложение Рауха. Избавить ее от объяснений могла только срочная военная необходимость. Хотя у Отто прекрасная память. Когда они вернутся в Берлин, он наверстает упущенное с лихвой.

В лагере большинство солдат отдыхало. Спали прямо на снегу около костров, разведенных в глубоких ямах, чтобы пламя было менее заметно, в теплых, отделанных мехом и войлоком костюмах, поверх которых были надеты специальные непродуваемые балахоны белого цвета, с капюшонами, чтобы на снегу было незаметно.

В небольшом шалаше из широких еловых ветвей Скорцени при свете фонариков по карте изучал местность, по которой предстояло двигаться с рассветом. Рядом с ним находились командиры подразделений.

Отпустив солдат, Раух и Цилле подошли первыми. Услышав их шаги, Скорцени вскинул голову, он был несколько бледнее обычного, но в целом вполне спокоен.

Маренн подошла последней. Он кивнул ей, только на мгновение задержав взгляд, усталый, почти что равнодушный. Она даже удивилась.