Барбара Картленд - Пронзенное сердце Страница 19

Некоторое время Наталия сидела не двигаясь, потом тихо спросила:

— Вы действительно хотите, чтобы теперь, когда мне известно о вашем... отношении ко мне, я подпустила вас к себе... с тем... чтобы зачать ребенка?

— Я признаю, что ты крайне несведуща в подобных вопросах, — преодолев удивление, ровным голосом произнес лорд Колуолл. — Поверь мне, ты получишь удовольствие, если согласишься принять меня как мужа — я имею в виду, не только формально. — Его губы искривила легкая усмешка. — Меня нельзя назвать неопытным в том, что касается женщин, — добавил он. — Не сомневаюсь, что я способен сделать наш — как бы лучше выразиться? — союз приятным для обоих.

Внезапно Наталия вскочила.

— Нет! Нет!

Лорд Колуолл изумленно взглянул на нее.

— Позволь осведомиться, что ты имеешь в виду?

— То, — ответила девушка, — что... раз вы не любите... меня... то я не допущу, чтобы вы дотрагивались до меня!

Глаза лорда Колуолла зажглись гневом, однако ему удалось сдержаться, и он спокойно проговорил:

— Ты сама понимаешь, что несешь полную чепуху. Сейчас ты расстроена, но я же попросил тебя забыть о том, что ты непроизвольно услышала. Я даже приказываю тебе.

— И вы полагаете, что я могу забыть обо всем... и тешить себя иллюзией... будто вы... любите меня? — удивилась Наталия.

— Я же сказал, что наша беседа ни в коей мере не касается любви, — ответил лорд Колуолл. — Я искренен в своем желании видеть тебя своей женой, однако мне трудно поверить, что любовь, которую ты, как утверждаешь, испытываешь ко мне, в течение нескольких минут превратилась в противоположное чувство.

— Вовсе... нет, — проговорила Наталия. — Я продолжаю любить вас... хотя и ошибалась в вашем отношении ко мне. Но я не могу... родить вам... ребенка.

— Почему же? — На этот раз в голосе лорда Колуолла совершенно явно слышалась ярость.

— Потому что ребенок... зачатый без любви... рождается уродцем.

Лорд Колуолл довольно долго с недоверием смотрел на жену, потом, словно не выдержав, воскликнул:

— Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?

Рука Наталии метнулась к кулону, висевшему у нее на шее. Ее пальцы коснулись холодной финифти, изображавшей Рыцаря, и она внезапно ощутила, что ее сердце преисполнилось отваги.

— Вы позволите объяснить... что я имею в виду, милорд?

— Естественно, — спокойно произнес лорд Колуолл, однако его глаза продолжали гневно блестеть. — Не хочешь ли присесть? — добавил он, указав рукой на диван.

Но Наталия опустилась на коврик возле камина. Как бы догадавшись, какие чувства владеют его новой хозяйкой, Геральд положил голову ей на колени. Она ласково гладила его, ожидая, пока лорд Колуолл поудобнее устроится в кресле с высокой спинкой.

— Я не раз думала о том, чтобы... иметь детей, а больше всего на свете мне хотелось родить вам... сына, — тихим голосом начала она. — Когда я вчера увидела замок, то вспомнила, что в детстве мама считала его самым замечательным местом на земле — местом, где дети могут играть в прятки, бегать по широким коридорам и длинным лестницам и забираться в маленькие башенки. И я поняла, что хочу, чтобы у меня был не один ребенок, а несколько. — Замолчав, она перевела взгляд на огонь. — Я догадываюсь, что мое сопротивление и отказ немедленно выполнить ваше желание... чрезвычайно разозлили вас, но надеюсь, что когда вы узнаете причину моего поступка, то... поймете меня.

— Я слушаю, — произнес лорд Колуолл.

— Кажется, мне было двенадцать, а может, тринадцать, когда я узнала, что, после того как мужчина и женщина вступают в брак, у них рождается ребенок. И вот одна девушка, дочь жившего в деревне мелкого фермера, влюбилась в одного из батраков. Он, естественно, не принадлежал к ее сословию, следовательно, не было речи о том, чтобы они поженились. Вскоре люди стали судачить о ее положении, и по услышанным в деревне обрывкам разговоров я поняла, что у нее должен быть ребенок. — Щеки Наталии порозовели от смущения. — Юношу прогнали — никто не знал, куда он делся, — а зимой родился малыш. Его мать умерла при родах, и малютку взяли на воспитание дед с бабкой. — Она помолчала. — В три года Джереми был очаровательным ребенком. Я помню, как сказала папе: "Странно, что у двух людей со столь обыкновенной внешностью родился такой красивый ребенок. Он похож на ангелочка!" — "Это часто случается, когда ребенок зачат в любви", — ответил мне отец. "Но все утверждают, будто Джереми зачат, что называется, "во грехе", — возразила я. Папа помолчал, устремив свой взгляд куда-то вдаль, и только потом ответил мне. "Когда мужчина и женщина всем сердцем любят друг друга, — сказал он мне, — когда они телом и душой принадлежат друг другу, их взаимное желание пробуждает к жизни некую божественную силу. Эта сила наполняет их, и в момент зачатия зарождается человек, созданный по образу и подобию самого Господа".

Голос девушки замер.

— Едва ли это является одним из постулатов общепринятой доктрины христианства, — с циничной усмешкой заявил лорд Колуолл.

— Но в Библии говорится, что любовь превыше всего, — поспешно возразила Наталия. Однако лорд Колуолл молчал, не желая продолжать спор, и спустя несколько мгновений она добавила: — Но это не все, что я хотела бы вам рассказать.

— Я весь внимание.

— Вы, наверное, догадываетесь, что я довольно много размышляла о Джереми. С возрастом он обнаруживал в себе поразительные черты характера, в полной мере соответствовавшие его красивой внешности. Сомневаюсь, что в деревне нашелся бы хоть один человек, который, как бы он ни осуждал мать мальчика, отозвался бы о нем худым словом.

— Поверь мне, большинство ублюдков сталкиваются с совершенно иным отношением, — грубо произнес лорд Колуолл.

— Я слышала об этом и много читала о подобных вопросах, — согласилась Наталия. — В истории есть масса примеров, что незаконнорожденные дети королей и представителей знати отличались необычной красотой, когда их отцы не отказывались от них и продолжали заниматься их образованием. Герцог Монмутский — один из таких детей.

Лорду Колуоллу, который сидел свободно откинувшись на высокую спинку кресла, нечего было возразить на это.

Он так и не переоделся после ухода гостей. В плотно облегающем фраке, в плоеном галстуке, завязанном замысловатым узлом и заколотым булавкой с огромным изумрудом, сверкавшим в отблесках пламени камина, он казался образцом элегантности. Царивший в комнате полумрак еще резче обозначил классические черты его лица.

— Мне хотелось бы рассказать вам еще одну историю, — продолжала Наталия, — хотя ее содержание несколько смущает меня. Но я делаю это для того, чтобы вы поняли меня.