Виктория Холт - Испанский жених Страница 19

Пройдя через городские ворота, гости вместе со встречающими направились ко дворцу герцога Альбы, где инфанте предстояло провести ночь.

У Филиппа радостно застучало в груди, когда он увидел свою невесту – она оказалась именно такой, какой он ее представлял себе. Ее внешность в точности соответствовала тому милому образу, который был запечатлен на его медальоне. Она ехала верхом на муле, покрытом дорогой парчой; седло сверкало серебряным орнаментом – таким же, как на ее роскошном атласном платье, украшенном живыми цветами с золотой тесьмой. Цветы были и на ее элегантной кастилианской шапочке из пурпурного бархата. Прекрасные черные волосы волнами ниспадали на худенькие плечи.

Он не отводил взгляда от этих густых локонов, от пухленького личика, от больших черных глаз. Так вот она какая – Мария Мануэла, которую он любит. Филипп видел, что она немного напугана торжественным приемом, богатством и великосветским лоском испанских придворных. Вот она какая, его кузина и будущая супруга…

Ему хотелось закричать: «О Мария Мануэла!.. Мария Мануэла, не бойся! Я защищу тебя!»

Затем он задал себе вопрос, кого она боится больше – всех этих чужих людей или своего будущего супруга?

Ах, если бы он мог подойти к ней, растолкать всех, кто сейчас окружает ее! Если бы он мог сказать: «Я разгоню весь этот сброд и увезу тебя отсюда!»

Но такие поступки могли совершать древние герои, а не наследник испанской империи.

Ему стало интересно, что она слышала о нем. Может быть, ее испугали какие-то лживые слухи? Может быть, ей не понравился его портрет, который он послал ей взамен серебряного медальона, лежавшего у него в кармане? На какое-то мгновение обычная нерешительность покинула его. Ведь это был самый важный день в его жизни. Перед ним верхом на муле ехала его будущая жена, а он стоял в толпе зевак, как любой из них. Ему нужно было всего лишь растолкать всех, кто стоял между ним и ею, – и он оказался бы рядом с ней.

Но врожденные привычки диктовали свою волю.

Он оставался на месте и смотрел на увенчанную цветами девушку, передавшую поводья своего мула дону Луису Сармиенто. Тот недавно стал послом Испании в Португалии. Сейчас он вел ее мула к роскошному павильону с балдахином, где ей предстояло принять почести от высших городских магистратов.

Все глаза были устремлены на инфанту, и никто из присутствующих не догадывался, что в толпе народа стоял сам принц, наследник испанской короны.

– Да здравствует инфанта! – кричала толпа.

И если он кричал не громче всех, то никто не вкладывал в эти слова большего восторга, чем ее будущий супруг.

Он стоял рядом с ней, в изысканном наряде и с немного раскрасневшимся лицом; герцог и герцогиня Альба держались чуть поодаль, а архиепископ Толедский справлял брачную церемонию.

В Саламанке царило праздничное оживление. Улицы уже сейчас были запружены народом, а ведь торжествам предстояло продлиться еще несколько дней. Самые знатные люди Испании съезжались сюда, чтобы принять участие в свадьбе и в последующих пиршествах и турнирах. Студентов из университета в честь праздника кормили бесплатно – Филипп понимал, чем можно угодить подданным; для горожан устраивались бои быков, на которые пригласили лучших матадоров из всех уголков Испании.

Стоя перед архиепископом, Филипп чувствовал на себе те взгляды, которые невеста украдкой бросала на него. Ее рука дрожала в его руке. Час назад она впервые увидела его, потому что этикет не позволял им встречаться вплоть до дня свадьбы.

Как он хотел приободрить ее! Бедная маленькая Мария Мануэла! Она была на несколько месяцев моложе его, а ему исполнилось всего только шестнадцать лет. Нежно держа ее за руку, он чувствовал, каким еще ребенком она была. Таким, каким ему никогда не позволяли быть.

Ему сказали, что во дворце герцога Альбы она горько плакала, звала свою мать, вспоминала свой дом, оставшийся в Португалии. Она признавалась, что боится своего кузена Филиппа, ведь ей доводилось слышать, что он никогда не смеется – а в ее Лиссабонском дворце обычно не умолкали веселый смех и шутки.

«Но, – добавил говоривший, – нам все-таки удалось рассмешить инфанту. Видели бы вы, как она веселилась, когда ее развлекали карлики герцога! Обезьянки герцога ее тоже позабавили. Она так громко смеялась над их ужимками, что, казалось, совсем забыла о свадьбе с Вашим Высочеством».

Филипп тогда хотел сказать, что впредь она и без карликов и обезьянок всегда будет в хорошем настроении. Скоро он докажет своей невесте, что рядом с ним ей нечего бояться.

Он хотел крепче сжать ее руку, но не смел показаться невоспитанным. Шла торжественная церемония, а он привык уважать этикет и традиции. И еще боялся сделать что-нибудь непредусмотренное дворцовыми правилами – вдруг она повернется к нему и спросит, что означает то или иное его действие? Это повергло бы его в замешательство, он покраснел бы в присутствии герцога и герцогини.

Церемония была долгой. Невеста выглядела уставшей. Жених видел, что в ее глазах стояли слезы.

Вот тут он уже не смог сдержаться. Он прошептал:

– Осталось совсем немного. Минут пять.

Эти слова он хотел произнести мягким, успокаивающим голосом, но они прозвучали хрипло, почти грубо. Это произошло потому, что он сам переволновался, но откуда ей было знать? Должно быть, сейчас она вспомнила, что ей говорили о нем – что у него строгий характер и что он никогда не смеется. Она покраснела. Поняла, что допустила ошибку, показав ему свою усталость.

Инфанта уставилась в пол, и Филипп понял, что в эту минуту ей очень хотелось вернуться в Лиссабон.

После церемонии начались застолье и многочисленные увеселения.

Когда же нас оставят наедине? – думал Филипп.

Он успел переброситься с ней парой слов – шепотом, потому что не смел говорить о своих чувствах, когда столько людей смотрели на него.

– Мы брат и сестра, – сказал он.

– Да.

– А теперь… еще и супруги.

– Да.

Она боялась ответить что-нибудь не то или не так. Ей говорили, что он очень серьезен и строг. Несмотря на свою молодость – всего на несколько месяцев старше нее, – он уже управлял Испанией. В отсутствие отца, конечно.

Он понял, что она ищет в его словах какой-то скрытый смысл. Ему очень хотелось сказать: «Мне нравится слушать ваш чудесный голос. И смотреть на ваши милые губки…»

Но торопиться не следовало. Впереди у них была целая жизнь.

Затем они танцевали в доме Христобала Хуареса.

– В Испании танцуют не так, как в Португалии, – сказал он.

– Я… я прошу прощения у Вашего Высочества. Я быстро научусь испанским манерам.

Он хотел сказать: «Да, конечно. Но мне нравится португальская манера танцевать. Ведь я люблю вас, моя маленькая Мария Мануэла».