Клаудиа Дэйн - Сгорая от любви Страница 19

Флавиус вздрогнул и поднял глаза на грозного сакса.

– Я… я ничего не боюсь… – пролепетал юноша.

– А вот я боялся и боюсь! – проговорил Вулфред.

– Неужели ты боишься? – с удивлением переспросил Флавиус.

– Да. А ты что, и впрямь никогда не боялся? Флавиус расправил плечи и гордо поднял голову:

– Я – римлянин!

– Думаю, что и римлянин также может иногда позволить себе бояться.

– Ты так думаешь? А вот Мелания никогда и ничего не боялась!

Вулфред повернул голову и пытливо посмотрел на пленницу. Та невольно провела ладонью по лбу, опасаясь, как бы нарочито хмурое выражение не исчезло с ее лица.

Вулфред нагнулся к Флавиусу и что-то шепнул ему на ухо. Тот в ответ кивнул головой.

– Продолжай учиться и тренироваться! – громогласно объявил Вулфред.

Но Меланию больше интересовало, что именно «монстр» шепнул юноше. Она задумалась…

Не так давно двор ее дома, где теперь тренировались воины, отличался изяществом и красотой. Самый уютный и тихий уголок дома был любимым местом отдыха отца Мелании. Он пестовал и украшал его и любил в нем сидеть вечерами.

Хорошо, что он не дожил до дня, когда варвары перевернули здесь все вверх дном! Он погиб в борьбе с ними. А Мелании пришлось жить рядом с саксами, принимая от них еду и ночлег… Ей казалось такое положение дел кощунством!

Она редко вспоминала об отце, после того как увидела его лежащим на грязном полу, искалеченным и обескровленным. А вокруг стояли безжалостные саксы, торжествовавшие победу и насмехавшиеся над ее горем и отчаянием. Тогда Мелания старалась не думать о погибшем отце и не растравлять себе душу. Все ее силы были направлены на то, чтобы отнять победу у подлого сакского убийцы.

Теперь же времени для подобных мыслей у нее было достаточно…

Поначалу ей казалось, что смерть постоянно парит над ней, подобно ангелу, готовому вырвать ее из мира страха и ужаса, чтобы принести к святым стопам Всевышнего. Но сейчас она уже прожила дольше, нежели рассчитывала. И скорее всего ей суждено жить дальше. Мелания начинала понемногу убеждаться, что ее «монстр» не так глуп, как ей раньше казалось.

Неожиданно ей захотелось сказать слова прощания своему отцу, хотя бы только в своем сердце.

Тем временем Вулфред с интересом наблюдал, как его воины упражняются со своим примитивным оружием. Мелания подошла к нему и спросила:

– Где мой отец?

– А ты сама как думаешь?

– Я уверена, что сейчас он на небе, рядом с самим Богом, куда ни одному варвару никогда не попасть. Но где его останки?

Она задала вопрос и со страхом ждала ответа. Ведь Вулфред мог ответить, что останки ее отца были сожжены в печи или брошены в общую могилу. А Мелания чтила римские обычаи погребения.

Она посмотрела в глаза Вулфреду. В них была печаль. Или же симпатия к погибшему врагу. Взяв Меланию за руку, он повел ее за собой к подножию холма. Она попыталась вырваться, но Вулфред еще крепче сжал ее ладонь и тихо сказал:

– Идем, я тебе сейчас покажу!

Мелания перестала сопротивляться и покорно последовала за Вулфредом.

Они вышли за окруженную каменной стеной территорию двора через боковые ворота и пересекли небольшой луг, покрытый свежей, мягко шуршавшей под йогами травой. Мелания догадалась, куда Вулфред ее ведет. Именно здесь были похоронены все ее умершие домочадцы. Об их упокоении позаботился Терас, за что Мелания была ему глубоко благодарна. Ее мать, брат и родная тетя лежали рядом. И вот последним в ряду стал отец…

На новом камне была выгравирована надпись:

«Здесь, в этой могиле, мирно спит Меланиус».

Мирно спит… Да, теперь, он мирно спал. А она осталась жить, чтобы бороться с общим врагом. И не найдет себе умиротворения, до тех пор пока не воссоединится со своей семьей там, на небесах, где Иисус Христос обещал всем им приготовить место. И ей тоже, поскольку ее земной дом был осквернен и разрушен погаными язычниками.

Да, здесь упокоился ее отец. Здесь лежит ее мать… Брат… Но придет и ее время… Так или иначе, но придет! Если она победит сакса, то умрет. Если проиграет ему, то также умрет. И тогда воссоединится со своим отцом. Мелания поспешила отогнать от себя грустные мысли.

Она тяжело вздохнула и бросила взгляд на стоявшее рядом златовласое «животное». Сакс тем временем рассматривал верхушки деревьев.

– Он действительно лежит здесь? – спросила она.

– Да.

Мелания обвела взглядом полянку. На лице ее отразилось удивление.

– Но я не вижу других надгробий. В память тех, кто был рядом с отцом. Или их посчитали недостойными?

Вулфред несколько смутился, но все же сказал:

– Твой отец бился храбрее всех. А потому достоин особого уважения.

– Он был не так стар, – вздохнула Мелания. Посмотрев вверх, она увидела двух летящих и громко поющих жаворонков.

– Отец любил это место и свой дом…

– Он очень храбро сражался, – повторил Вулфред.

– Да, – согласилась Мелания.

– Он сражался также и за тебя, – добавил Вулфред, выдержав паузу.

– Да, – улыбнулась Мелания, нежно проведя ладонью по буквам на камне.

– Он любил тебя.

Мелания почувствовала, как комок подкатывается ей к горлу, а на глазах выступают слезы. Отец действительно безумно любил свою дочь.

– А ты убил его, – с трудом выговорила она, думая о том, что на руках Вулфреда, возможно, кровь ее отца.

– Нет, – ответил Вулфред. – Твоего отца убил не я.

– Не ты?

– Нет, не я.

Странно, но она поверила ему. Наверное, потому, что Вулфред никогда ей не лгал. Впрочем, ему не было особой нужды лгать своей пленнице.

– Тогда кто же? – спросила она.

Он подошел к Мелании вплотную и твердо повторил:

– Это был не я!

Мелания поняла, что Вулфред не хочет никого выдавать. Но ведь отца все равно убили! Хотя его убил не Вулфред…

– Он умер… без мучений?

– Он умер сражаясь. И без мучений.

Отец никогда не сдавался. И всегда сражался, до тех пор пока…

Мелания посмотрела в голубые глаза сакса, как бы желая прочесть в них… Но что? Может быть, понимание? Жалость?.. А она уже твердо решила, что не допустит даже намека на жалость. Вулфред был саксом. Он стоял перед ней, загораживая собой небо и, как казалось Мелании, заставляя качаться окружавшие их деревья, а его глаза горели жгучим огнем, обещая ей… Что? Утешение?

Мелания вдруг подумала, что могла бы обвить руками шею сакского воина, прижаться к его могучей груди и выплакать на ней переполнявшее душу горе, рассказать о муках одиночества, постигшего ее после потери родителей. Станет ли он держать ее в объятиях и шептать на ухо нежные слова, заглушающие ненависть и душевную боль? Сможет ли он, вошедший в ее жизнь с мечом, поступить благородно?