Дженнифер Блейк - Полночный вальс Страница 19

— Амалия! — хрипло молил его голос. — Амалия!

Пальцы мужа, теплые и немного грубоватые, снова нашли округлось ее груди, но мешало батистовое покрытие, тогда они проникли в низкий вырез ее ночной рубашки, нашли маленькие перламутровые пуговки и уверенно расстегнули их. Медленно и осторожно он отодвинул мягкую ткань, и Амалия почувствовала прохладу ночного воздуха на своей коже, которую сменило прерывистое мужское дыхание, его губы покрыли обжигающими поцелуями хрупкий изгиб ее шеи. Дрожь пробежала по телу Амалии, когда кончик его языка задержался у основания ямки ее шеи, скользнул в нее, а потом стал искать розовые лепестки ее груди, трепетавшие от биения ее собственного сердца.

Не удержавшись, Амалия негодующе вскрикнула, когда он попытался отодвинуться… но только затем, чтобы переместиться повыше, стягивая рубашку с ее плеч и высвобождая ее руки. Он склонился над ней, пряча лицо в ложбинке между грудями и вдыхая аромат ее свежего тела, потом его губы медленно поползли по склону одного из двух холмиков, пока не достигли вершины. Быстрыми круговыми вращениями его язык обследовал твердость и трепетную упругость каждого из них. Когда же он ласково сжал зубами сосок, будто хотел укусить его, тело Амалии выгнулось дугой, будто ее ударило током, и затем как бы растворилось в медленном жарком потоке, опалившем ее бедра, лоно. Вместо того, чтобы оттолкнуть нависшего над ней мужчину, она сама прижалась к нему, обхватила его обеими руками, впилась ногтями в его спину, не сознавая того, что этим только усиливает атаку и приближает финал. Исходящая от него энергия будто заряжала ее желанием такой силы, что, казалось, каждый ее нерв оголен и напряжен до предела.

Амалия даже не предполагала, насколько плотское является частью ее природы. Ей всегда внушали, что происходящее в спальне — это одна из обязанностей женщины, и никто не говорил, что это еще и огромное удовольствие. Правда, работницы на плантации всегда считали именно так, чем, вероятно, и отличались от «истинных» леди.

Она подняла трепещущие пальцы к его лицу, пытаясь разгладить его, приложила сначала один палец, потом другой к его губам, сжимавшим сосок, пока язык ласкал его. Наслаждение росло, медленно накатываясь из глубин ее заполненного восторгом существа.

Оставив один сосок влажным и напряженным, он ласкал другой с неменьшим усердием. Амалия находилась в таком возбуждении, что не чувствовала его руки на своей талии, спускавшей сорочку все ниже и ниже. Лишь когда он скинул с нее последние покровы, бросив сорочку через край постели, Амалия почувствовала свою наготу. Она задрожала, но не от холода, а от этого нового ощущения. Однако, уловив каким-то шестым чувством это ее состояние, он закрыл ей рот поцелуем, без всяких усилий подчинив своему желанию. Руки мужа, словно две огромные птицы, опустились на ее грудь. Быстро касаясь указательными пальцами сосков, они заскользили ладонями вдоль по ребрам к мягкому животу, затем, обхватив осиную талию, соединились на трогательном пупке и, чуть выждав, двинулись ниже к плавным изгибам ее бедер. Амалия вздрогнула — перехватило дыхание — когда его руки приблизились к сокровенному. Откинув край простыни, единственную преграду на пути к ее девственности, он повернул ладонь тыльной стороной и, погладив живот, слегка коснулся маленького шелковистого островка, а потом его пальцы уже смело скользнули по этому шелку чуть ниже. Это новое прикосновение, подстрекательское и возбуждающее, принесло новую волну желания, и у Амалии все вдруг помутилось в голове, она чуть не потеряла сознание. Легкое покалывание гусиной кожей пошло по ее телу, она придвинулась к мужу, поглощенная единственным стремлением слиться с ним в любовном экстазе. Вкус его ненасытного рта был упоителен, а уверенность, с которой он прикасался к ней, напоминала живительный бальзам. Мощное, мускулистое мужское тело пьянило Амалию. Сердце его бешено колотилось рядом, а в страстных объятиях ощущался едва сдерживаемый порыв. В экстазе самоотдачи она раскрыла бедра, и его восставшая плоть проникла во влажные глубины ее естества. Амалия задохнулась от резкой колющей боли, которую сопроводил его радостно-победный стон. А потом он покрыл всю ее поцелуями — нежными, успокаивающими, словно извиняющимися. Амалия повернула к нему голову и тихо сказала:

— Гусиный жир там, на тумбочке.

— Не нужно, — ласково шепнул он в ответ.

И прежде чем она смогла возразить, приподнялся на локте и закрыл ей рот поцелуем, а потом опустился ниже и прикоснулся теплым влажным ртом к тому потаенному месту, которого прежде касались его пальцы.

Естественной влаги — ее и его — было достаточно. Когда спустя несколько мгновений он привлек Амалию к себе, то никаких препятствий для соития уже не было: короткая боль исчезла сразу, благодаря успокаивающему ритму его равномерных движений. Переполненная благодарностью за наслаждение, которое с каждой минутой усиливалось, Амалия но заметила, как сама стала двигать бедрами и животом, стремясь глубже заполучить тугую мужскую плоть. Кровь пульсировала в ее жилах, на коже выступили капельки пота. Сотрясавшие ее тело толчки заканчивались томительным блаженством. Принимая их, она приподнималась, чтобы ощутить всю мощь и всю силу мужчины-самца. Ее губы и соски распухли от частых поцелуев. В ее глазах стояли слезы счастья, слезы экстаза, слезы избавления от страха, что она никогда не познает этой великой радости бытия. От полноты чувств она мотала головой из стороны в сторону, впиваясь ногтями в его плечи, которые мускулистыми буграми вздымались над ней.

И вот наступила наконец волшебная развязка — свершилось благословенное чудо.

Никого и ничего не было для нее в эту минуту, кроме любимого мужчины и радостного мига освобождения, усиленного резким толчком, казалось, пронзившим ее насквозь, а затем извержением горячей струи, которая обожгла и успокоила ее лоно, сладостной болью разлилась по всему телу. Слезы, не прекращаясь, текли по ее щекам, вискам и скатывались на волосы. Амалия лежала молча, боясь выдать себя. Он отодвинулся, перекатываясь на бок, а потом снова привлек ее к себе. Нечаянно она придавила свои волосы, и он заботливо выбрал их из-под нее, разглаживая шелковистые пряди и отводя их от ее лица. Он нежно погладил ладонью ее щеку, прижался губами к ее лбу, провел пальцами по приоткрытым векам, как бы разглаживая их, но, почувствовав следы слез, отпрянул.

— Что это, cherie? — послышался его шепот.

— Так, ничего, — попыталась улыбнуться Амалия.

— Я сделал тебе больно?! — В его вопросе слились воедино нежность, забота, мольба, извинение.

— Нет! Нет! — ответила она решительно. — Я… просто раньше ты… мы раньше всегда… — смешалась она окончательно.