Нора Робертс - Зимняя роза Страница 2

— Какой он красивый! — вздохнула Корделия, служанка, которую Дейрдре позвала себе в помощь.

— Каким бы он ни был красивым, он умирает, — сухо бросила Дейрдре. — Затяни повязку потуже. Я не хочу, чтобы он истек кровью в моем доме.

Она выбрала необходимые лекарства и подошла к кровати. Все мысли девушки были заняты раной, зиявшей в его боку. Длинный глубокий порез протянулся от подмышки до бедра. Не замечая выступившего на лбу пота, Дейрдре полностью сосредоточилась на лежащем перед ней теле, стараясь оценить нанесенные ему увечья.

Ее лицо побледнело от усталости, но движения оставались быстрыми и точными.

«Так много крови, — думала она, тяжело дыша, — так много боли… Как он смог выжить? Даже несмотря на то, что холод приостановил кровотечение, он уже давно должен был умереть».

Дейрдре отошла от постели больного, чтобы смыть с рук кровь и вытереть их полотенцем. Но когда она взяла иглу, Корделия побледнела.

— Госпожа…

Дейрдре невидящим взглядом посмотрела на нее. Она почти забыла о девушке.

— Можешь идти. Ты хорошо поработала.

Корделия быстро выбежала из комнаты. Дейрдре улыбнулась: обычно служанка не проявляла такой прыти. Потом она снова повернулась к своему пациенту и начала быстро и искусно зашивать рану.

«Останется шрам, — думала она, — но у него есть и другие шрамы. У него тело воина — крепкое и сильное, покрытое следами многочисленных битв. Отчего мужчинам так нравится сражаться и убивать? Что живет внутри них, заставляя гордиться этим? Этот уж точно из таких. Только сила, железная воля и неуемная гордость помогли ему оставаться в седле и прожить достаточно долго, чтобы добраться до острова. Но как он сюда попал, этот темноволосый воин? И почему?»

Она смазала шов бальзамом собственного изобретения и наложила повязку. Затем, позаботившись о самой тяжелой ране, девушка осмотрела его в поисках других повреждений. На коже обнаружилось несколько небольших порезов и царапин, еще одна глубокая рана сзади на плече уже закрылась и начала зарубцовываться. «Что бы с ним ни случилось, — мысленно подсчитала Дейрдре, — это произошло два, а может быть, и три дня назад».

Если ему удалось столько прожить с такими тяжелыми ранениями, пройти сквозь Забытый лес и найти помощь, у него очень сильная воля к жизни. Это хорошо. Она ему понадобится. Закончив осмотр, Дейрдре взяла чистый кусок ткани и положила раненому на лоб холодный компресс.

Он был красив. Теперь она позволила себе рассмотреть его повнимательнее. Мужчина был высок, строен и мускулист. Его черные, как полночь, волосы разметались по подушке, открывая суровое, словно вырезанное из камня, лицо.

«Лицо настоящего воина, — подумала Дейрдре. — Удлиненное, с резко очерченными скулами и впалыми щеками…»

У него были черные брови и длинный прямой нос, у рта залегли жесткие складки. Пробивающаяся щетина придавала его лицу жестокий и грозный вид даже сейчас, когда он был без сознания. Дейрдре запомнила, что глаза незнакомца были синими. Даже затуманенные болью, лихорадкой и усталостью, они были дерзкими и невероятно синими.

И если на то будет воля богов, он снова их откроет.

Дейрдре укутала раненого одеялом и подбросила еще одно полено в огонь. Она останется здесь, чтобы ухаживать за ним.

Два дня и две ночи раненого трясло в лихорадке. Иногда он метался в горячечном бреду и его приходилось удерживать, чтобы от неосторожного движения вновь не открылись раны. Иногда мужчина спал как мертвый, и Дейрдре боялась, что он уже не проснется. Даже ее таланта врачевателя не хватало, чтобы победить сжигавший его огонь.

Когда могла, она спала на стуле возле его кровати. Однажды, когда раненого бил озноб, она забралась к нему под одеяло, стараясь согреть его своим теплом. Мужчина открыл глаза, но взгляд его был невидящим и диким. Жалость, которую она пыталась подавить в себе, когда занималась его ранами, проснулась вновь. Этой темной ночью, когда мороз костлявыми пальцами скребся в окна, она держала в руках ладонь незнакомца и горевала о нем. Жизнь — самый ценный дар, и как горько, что он зашел так далеко от дома только для того, чтобы потерять ее!

Чтобы занять себя чем-то, Дейрдре вышивала или пела. Когда ей казалось, что раненый успокоился, она оставляла его на попечении кого-нибудь из женщин и шла заниматься делами замка и своего народа.

В последнюю ночь, когда раненый метался в бреду, надежда покинула Дейрдре. Обессиленная, она скорбела о его жене и матери — о тех, кого он оставил, о тех, кто никогда не узнает о постигшей его участи. И здесь, в тишине спальни, она воспользовалась остатками своей силы и дара. Дейрдре положила ладони ему на грудь.

— Первое и наиболее важное правило — не навредить. Я не причиню тебе вреда. То, что я сейчас сделаю, изменит эту ситуацию. Так или иначе. Вылечит или убьет. Если бы я знала твое имя, — она погладила его по горящему лбу, — твои мысли и твое сердце, нам обоим было бы намного легче. Соберись! И борись!

Она взобралась на постель и опустилась на колени возле раненого. Накрыв одной ладонью рану, с которой она сняла повязку, а другой — его сердце, Дейрдре позволила своей жизненной энергии струиться сквозь свое тело, течь вместе с кровью. В него.

Незнакомец застонал. Она не обратила на это внимания. Им обоим будет больно. Их тела выгнулись одновременно. От хлынувших в сознание образов у нее перехватило дыхание: величественный замок, размытые цвета, усыпанная драгоценными камнями корона…

Она чувствовала силу. Его силу. И доброту. Свет, внезапно вспыхнувший в ее душе, едва не заставил ее прервать контакт. Мягкий и теплый, он манил ее к себе, звал ее, и она еще глубже погружалась в недра сознания незнакомца…

Несмотря на большой опыт врачевания, Дейрдре впервые удалось заглянуть в чью-то душу так глубоко, что она почувствовала, как чужая душа коснулась ее собственной. Потом она совершенно ясно увидела женское лицо и синие глаза, полные гордости, а может быть, и страха.

— Возвращайся, сын мой. Возвращайся домой целым и невредимым!

Затем была музыка, гром барабанов, смех и приветственные крики толпы. Потом вспышка, когда солнечный луч отразился от стали, — и она задохнулась от запаха крови и битвы. Образы, мелькавшие в сознании, заставили Дейрдре вскрикнуть от ужаса. Лязг мечей, резкий запах пота, смерти и страха…

Он метался по постели, пытаясь сопротивляться, когда девушка проникала все глубже в его сознание. Дейрдре потом позаботится о тех синяках, что они оставляли на телах друг друга в этой последней, решающей схватке за жизнь. У нее дрожали все мышцы, и какая-то частичка ее души кричала, что нужно остановиться, нужно вернуться назад. Для нее он был никем. Но, несмотря на усталость, сводившую мускулы, Дейрдре весь свой внутренний свет бросила против лихорадки, сжигавшей его. А потом вражеский меч из его воспоминаний полоснул по ним обоим.