Эптон Синклер - Замужество Сильвии Страница 2

Вам, разумеется, покажется невероятным, чтобы женщина моего положения могла встретиться с миссис Дуглас ван Тьювер, урожденной Кассельмен, и стать ее ближайшим другом; но это докажет только, что вы не совсем в курсе современных социальных течений. Нам удалось потревожить совесть богатых и знатных, они охотно приглашали нас на вечера, чтобы мы своими речами нарушали там тишину их существования. А кроме того, для Сильвии я имела особую притягательность. Когда мы встретились, я держала в руках ключ к великой тайне ее жизни. Как это произошло – само по себе целая история. Об этом я и расскажу сейчас.

Случилось так, что мой приезд в Нью-Йорк с Дальнего Запада совпал с появлением Сильвии, приехавшей с Юга. И произошли оба эти события в период, когда ни война, ни землетрясения, ни футбольные состязания не привлекали внимания читателей газет, все разговоры вертелись вокруг предстоящей светской свадьбы. Достаточно того, что красавица-южанка выходила за самого блестящего из местных молодых миллионеров, чтобы услужливые газеты наперебой старались облечь фигуру жениха в одежды пылко влюбленного рыцаря. То обстоятельство, что отец невесты был в своем округе богатейшим человеком, нисколько не влияло на них. Да и откуда было знать столичным репортерам о великолепии поместий Кассельменов? Они представить себе не могли, чтобы в Америке мог существовать такой уголок, обитательница которого не сочла бы для себя верхом счастья сделаться миссис Дуглас ван Тьювер.

Издатели, правда, затребовали по телеграфу фотографии Кассельмен Холла, а телеграфное агентство отрядило из ближайшего города человека со специальным поручением во что бы то ни стало снять никому не ведомую красавицу-невесту. Однако отец невесты прогнал дерзкого фотографа и вдребезги разнес тростью его фотографический аппарат. Зато, когда Сильвия вышла из поезда, ее поджидала на платформе целая батарея аппаратов, и на следующий день весь город любовался ее изображением.

Я заинтересовалась этой южной красавицей с того самого момента, когда, раскрыв за утренним чаем газету, увидала ее портрет, смотревший на меня широко раскрытыми по-детски невинными глазами. Она показалась мне ребенком, пришедшим к нам из какого-то иного, прекрасного и светлого мира, сохранив вокруг своего чела лучезарный ореол. Выйдя из вагона и окунувшись в сутолоку грохочущего города, она остановилась изумленная и испуганная, и я тотчас же поняла по ее взгляду, что она знает о его ужасах и пороках не больше грудного младенца. За этой ангельской внешностью скрывалась не менее прекрасная душа, и я не могла оторваться от ее изображения, обомлев от восторга. Я уверена, что даже в этом обиталище Мамоны, каким представлялся мне Нью-Йорк, тысячи людей полюбили ее с первого взгляда на этот снимок и сотворили шепотом молитву за ее счастье.

Когда я пишу эти строки, мне кажется, что я слышу, как она смеется надо мной. Она всегда утверждала, что я просто неравнодушна к ней и что лучезарное сияние, будто бы окружающее ее голову, не более чем театральная иллюзия. Она прекрасно знала, какое впечатление производили эти широко раскрытые невинные глаза. Недаром же Леди Ди, самая циничная из светских женщин, учила ее играть ими, когда Сильвия была еще маленькой девочкой с косичкой за плечами. Она, несомненно, испугалась, когда, выйдя из вагона, увидела вокруг себя толпу чужих людей, защелкавших своими аппаратами под самым ее носом. Я прекрасно понимаю, что это всякого взволновало бы не меньше, чем разбойничье нападение. Что же касается Сильвии, то, увы! Кроме близоруких мужчин и сентиментальных старых женщин, никто, пожалуй, не поверил бы, что нечто подобное может сохраниться в душе современной светской девушки.

Я считала себя эмансипированной женщиной, когда приехала в Нью-Йорк. Но тот, кто отказался от дьявольских соблазнов, будучи знаком с ними только по иллюстрированным журналам и воскресным приложениям, скоро почувствует необходимость прибегнуть к посту и молитве. Для меня лично искушение таилось в этой фотографии будущей новобрачной. Я почувствовала непреодолимое желание увидеть ее и простояла несколько часов в толпе любопытных женщин, чтобы посмотреть, как свадебный кортеж подъедет к церкви на Пятой авеню. Тут я открыла, что у моей Сильвии волосы золотые, а прекрасные глаза редкого рыжевато-коричневого цвета. В этот же момент судьба столкнула меня с Клэр Лепаж и таким образом дала мне возможность заглянуть в будущее Сильвии.

Не знаю, нужно ли мне подробно останавливаться на жизни Клэр Лепаж. Подобные истории часто встречаются на страницах романов известного сорта, а я не гонюсь за подобными дешевыми эффектами. К самой Клэр я отнеслась без всякого предубеждения, не чувствуя к ней ни презрения, ни любопытства. Для меня она была просто продуктом общественного строя, который я изучала в этой великой новой Ниневии. А позднее, узнав ее ближе, я увидела в этой женщине лишь слабую, беспомощную сестру, которой я по мере сил старалась помочь.

В дальнейшем оказалось, что благодаря одной семейной драме я больше осведомлена в некоторых вопросах, чем обыкновенная женщина. Когда мне было двадцать пять лет, мой деверь переехал со своей семьей в наши края, и я очень привязалась к одному из его сыновей. Много времени спустя с этим юношей приключилась беда, и он, скрыв это от всех, застрелился.

Таким образом, мне стало известно многое такое, что обычно держится в тайне от нас, женщин. Имея в виду благо своих собственных сыновей, я принялась изучать скрытые черты мужского характера. У меня развилась странная привычка копаться в самых сокровенных тайниках мужской души и заставлять каждого мужчину обнажать передо мной свою внутреннюю жизнь. Теперь вы понимаете, что, столкнувшись со мной, Клэр Лепаж попала в не совсем обыкновенные руки.

В самом начале я объясняла ее пороки влиянием среды, но вскоре поняла свою ошибку. Не все женщины ее круга падали так низко. Многие из них, как я убедилась потом, делались свободными, независимыми женщинами, а одна или две, которых я знала, оказались вполне интеллигентными и интересными личностями. В большинстве случаев женщины ее уровня, с точки зрения света, удачно выходили замуж и жили так же хорошо, как и те, которые с самого начала страхуют свое жизненное благополучие браком.

Если бы вы встретили Клэр в начале ее «карьеры» и если бы она захотела вам понравиться, вы нашли бы ее очаровательной. Она происходила из хорошей семьи, воспитывалась в монастыре и вообще была много образованнее большинства светских американок. По-английски она говорила так же свободно, как по-французски, была знакома с литературой и могла при случае прикинуться идеалисткой. Она не была лишена некоторой религиозности, умела поговорить о возвышенных вещах и сама глубоко верила в искренность чувств. И прошло бы, без сомнения, немало времени, прежде чем вы сумели бы обнаружить ее слабости.