Майкл Скотт - Восточные страсти Страница 2

Необыкновенной красоты женщина с гладкими ниспадающими волнами волос, с огромными, подведенными тушью глазами поднялась ему навстречу. Она сидела на трехногом стуле с подушечкой и, встав, разглаживала простой индонезийский халат с открытыми плечами, который лишь подчеркивал великолепие ее фигуры. Молинда была дочерью балийской женщины и французского врача, которого никогда не видела. Она служила горничной при обширном штате сотрудников Толстого Голландца — делового партнера Джонатана и Чарльза в Джакарте, столице Голландской Ост-Индии. Обретя в конце концов свободу, она сполна раскрыла свои возможности, став главой дальневосточного отдела «Рейкхелл и Бойнтон». И она тоже недавно овдовела; ее муж, Ша У Вэй, кузен императора, был убит неизвестными, но Джонатан полагал, что удар предназначался ему самому, а не китайцу. Лишь едва заметные тени под глазами Молинды позволяли догадываться, как тяжело она переживает свою утрату.

— Если Чарльз на месте, можем начать прямо сейчас, — сказал Джонатан.

Молинда покачала головой.

— Он отправился посетить клипер, вошедший сегодня в гавань Вам Пу, и до сих пор не возвращался, — сказала она. — Полагаю, что, как обычно, он не принял во внимание, что улицы Кантона в полуденный час кишат толпами людей.

Мимолетная усмешка тронула губы Джонатана, и Молинда, у которой в свое время был с Чарльзом короткий роман, эту усмешку поняла.

— Думаю, он изо всех сил спешит к нам, — сказал Джонатан. — И все же мне не терпится начать совещание и попытаться разрешить наши проблемы.

Он занял место за полированным письменным столом, а Молинда вновь опустилась на подушку и глубоко вздохнула. Она прекрасно понимала, что проблемы, о которых заговорил Джонатан, были связаны как с непомерными расходами средств «Рейкхелл и Бойнтон» на строительство новых клиперов, так и с огромными финансовыми потерями от выдачи ссуды, решение о которой принимала она сама.

— Я чувствую себя полностью ответственной за наши сегодняшние затруднения, — промолвила она, рассматривая узор на полу.

— Пожалуйста, прекрати клеймить себя, — живо откликнулся Джонатан. — Откуда тебе было знать, что этот чертов шотландец Оуэн Брюс ненавидел меня всю жизнь и оказался заодно с моим покойным зятем Брэдфордом Уокером, а тот был и вовсе готов на все, чтобы разорить Рейкхеллов.

— Ты очень добр, Джонатан, — сказала Молинда. — И тем не менее я была наивна, выплатив авансом Брюсу и Уокеру более четверти миллиона долларов, при том, что гарантией возврата ссуды у меня было лишь одно их слово. Я пошла на это только потому, что они обещали очень высокие проценты, и я посчитала, что «Рейкхелл и Бойнтон» может получить огромные прибыли. — Она опять вздохнула и взглянула на Джонатана. — Можем ли мы хоть как-то добиться возврата долга? — спросила она с надеждой в голосе.

Он покачал головой.

— Брюс владеет товарным складом и, как утверждают, на правах компаньона участвует совместно с маркизом де Брага, португальским правителем Макао, в различных судостроительных предприятиях. Боюсь, кроме твоей решимости заявить, что мы действительно выплатили ему в качестве аванса огромную сумму денег, доказательств у нас нет, а потому в суде нам делать нечего. А кроме того, узы дружбы с высокопоставленным португальским сановником делают его почти неприкасаемым. Обратись мы даже в британские суды Гонконга — хотя британское правосудие и считается строгим и непредвзятым, — едва ли найдется судья, который бы решился втянуть в дело генерал-губернатора Макао.

— Да, пожалуй, — отозвалась Молинда и с тоскливым выражением посмотрела в окно, за которым в парковом пруду резвился карп.

Оба собеседника погрузились в свои мысли, и продолжительное молчание было нарушено только ворвавшимся в комнату Чарльзом Бойнтоном. Неотразимо красивый, почти столь же высокий, как кузен, только чуть более коренастый и прибавивший с годами несколько лишних фунтов, Чарльз, казалось, был наделен источником неиссякаемой жизненной энергии. Он был одним из тех удивительных людей, которые могут проработать без перерыва восемнадцать — двадцать часов и в конце изнурительного дня имеют такой же свежий и бодрый вид, как и в начале.

— Простите, я немного опоздал, — сказал он, — но мне понадобилось времени больше, чем я предполагал, чтобы разобраться в декларации груза, который прибыл сегодня в Вам Пу. Его доходы позволят нам недурно подзаработать.

— По моим подсчетам, — сказала Молинда, — на его грузе мы сможем сделать около двадцати тысяч долларов. Это не та сумма, от которой отмахиваются, но при наших нынешних сложностях она мало что поправит.

Думать Чарльз всегда предпочитал на ногах, и теперь, погрузив руки в карманы брюк, он принялся стремительно мерить шагами пространство комнаты.

— Джонни, — сказал он, — я хочу, чтобы ты со мной был предельно откровенен, если не возражаешь. Мне часто приходилось слышать разговоры о том, что Сун Чжао был одним из богатейших людей Востока.

Джонатан кивнул.

— В этом нет никакого сомнения, — мягко ответил он.

Чарльз заговорил в наступательной манере:

— Лайцзе-лу была его единственным ребенком и унаследовала огромные средства своего отца. Теперь, когда ее нет, все состояние перешло к тебе. Мне понятно твое желание оставить как можно больше детям, но «Рейкхелл и Бойнтон» переживает сейчас тяжелые времена, и нам отчаянно не хватает наличных средств. Не сомневаюсь, что, поделившись с компанией частицей своего состояния, ты даже не почувствуешь издержек.

Джонатан обменялся многозначительным взглядом с Молиндой и вздохнул.

— Я думал, тебе известно, Чарльз, — сказал он, — что, когда умерла Лайцзе-лу, я передал полученное ею наследство в дар «Обществу Быка» для помощи китайскому народу.

— Понятно, — сказал Чарльз. — Очень в твоем духе — потрафить собственному идеализму, а в результате компания не знает, как свести концы с концами.

Джонатан собрался было ответить резкостью, но в разговор вмешалась Молинда.

— Джонатан сделал то, что считал наилучшим для блага Китая, — сказала она, — и поскольку я была знакома с Лайцзе-лу, то уверена, что дух ее пребывает в покое после бескорыстного поступка ее супруга.

Чарльз понуро кивнул, но ничего не ответил. Молинда дотянулась до веревочки, на которой висел колокольчик, и появившаяся немолодая служанка сумела без слов угадать ее волю — Молинда прожила в имении достаточно, чтобы слуги могли привыкнуть к ее повадкам. Итак, несколько мгновений спустя в комнату внесли поднос с чаем и Молинда взяла на себя руководство церемонией, неспешно разливая ароматный, дышащий паром напиток в маленькие лакированные чашечки.