Александра Риплей - Возвращение в Чарлстон Страница 2

Билли хотел сказать, что любит гардении, но подумал и решил, что не стоит. Епископ чрезвычайно внушительно объяснил ему, что в числе его прихожан будут члены самых старинных и прославленных в Южной Каролине семейств и молодому священнику следует быть весьма тактичным. Так что он ограничился словами:

– Вид у вас здесь прекрасный!

На лужайке по другую сторону дома было сравнительно пусто: там стояли только четыре длинных стола. Ковер подстриженной зеленой травы расстилался во все стороны и опускался к берегу зеленовато-коричневой реки Эшли. По обе стороны тропинки высились заросли азалий, ярко-алых и ярко-розовых.

– Нам повезло, – сказал Энсон. – Солдаты Шермана сожгли все дома на плантациях вдоль реки, кроме нашего: моя двоюродная бабушка Джулия запугала их и выгнала из имения. Папа говорит, что она могла бы нагнать страху и на самого Эйба Линкольна. Я ее почти не помню, но охотно этому верю. Как бы то ни было, наше Барони уцелело. Этот дом пережил и нашествие янки, и землетрясение. Плантация Гарденов – следующая за нами, выше по течению Эшли, они живут в том крыле здания, которое уцелело после пожара, кроме него, у них от дома ничего не осталось, поэтому венчание и будет здесь.

На сердце у Билли потеплело: на него снова повеяло романтикой.

– Значит, ваш брат и мисс Гарден любили друг друга с детства.

Лицо Энсона стало непроницаемым.

– Не совсем так, – ответил он. – Мы росли вместе, но Маргарет намного младше Стюарта. Раньше он считал, что она жуткая надоеда. – Энсон пожал плечами. – Боже правый! Я столько наговорил, что у меня в горле пересохло. Как вы насчет того, чтобы еще дерябнуть?

– Дерябнуть?

– Дерябнуть. Тяпнуть. Подкрепиться. Выпить по маленькой. – Энсон говорил отрывисто.

– А… Нет. Благодарю вас, но я, пожалуй что, воздержусь.

– Надеюсь, вы простите меня, если я себе все же налью. Еще минута, и все домашние спустятся вниз. – И Энсон ринулся в дом.

Когда на веранде стали собираться члены семьи, оказалось, что Трэдда и его сыновей можно узнать сразу. Всех отличало одно: огненная грива блестящих волос. Выше всех, на голову выше отца и Энсона и на несколько дюймов – Когера, был Стюарт. Он был чисто выбрит, с глубокой ложбинкой на подбородке. У Когера были густые усы, а у судьи – борода, по моде его молодости. Обе присутствовавшие дамы на фоне мужчин казались неяркими. Энсон представил Билли своей матери, матери невесты, а затем отцу и братьям. И на молодого священника обрушилось сразу столько внимания и благожелательности, что он растерялся. Когда с приветствиями было покончено, Генриетта Трэдд взяла Билли под руку.

– Будьте настолько любезны, мистер Баррингтон, сопроводите меня наверх. Мне бы хотелось убедиться, что мы подготовили для церемонии все как следует. – И она повела его в гостиную этажом выше.

Походка у нее была быстрая; сквозь высокие окна струился свет, мимо проплывали складки домотканого полотна, поблекшей парчи и высокомерные лица в позолоченных рамах; но все это успевало лишь смутно отпечататься в мозгу у Билли, покуда молодой священник торопливо шел рядом с Генриеттой Трэдд по длинной, с высокими потолками комнате к импровизированному алтарю в дальнем ее конце. Перед Билли стоял столик, покрытый скатертью с какой-то изумительной, необыкновенной вышивкой, и рядом с ним две маленькие скамеечки с кружевными подушками – для коленопреклонения.

– Как красиво! – сказал Билли.

На какую-то секунду его снова охватил панический страх. Юноша был уверен, что непременно что-нибудь разобьет, такими изящными и хрупкими были здесь все предметы. Он посмотрел на невысокую даму, которую держал под руку, и при виде инея, посеребрившего ей волосы, и благородства, которое читалось в рисунке ее рта и даже в окружавших его морщинах, ему стало спокойнее. Дама показалась юноше чем-то похожей на его мать.

– Я очень люблю эти цветы, – сказал Билли. Гостиная, как и холл этажом ниже, была вся уставлена гардениями.

Генриетта Трэдд улыбнулась:

– Благодарю вас. Мы украсили ими дом в честь семейства невесты.

– Да, сударыня, я знаю. Энсон рассказал мне, откуда взялось это название, и еще о многом. Разговор с ним доставил мне истинное удовольствие.

Генриетта подняла брови:

– С Энсоном? Он обычно молчит как рыба. Должно быть, благодаря вам проявляются лучшие стороны его натуры. Я очень рада, что вы теперь будете с нами, мистер Баррингтон.

Билли почувствовал, что щеки ему заливает краска, и вновь пожалел о своих бакенбардах. Краснеть – это же просто позор для взрослого человека. В конце концов, со стороны миссис Трэдд это была лишь вежливость: сказанное не имело никакого отношения к его личным достоинствам. Но что ответить ей, он не знал. Его спасло только появление первой, очень торопящейся гостьи.

– Генриетта, милая, прости, что я опоздала! – Еще до того, как их представили друг другу, Билли понял по цвету ее волос, что дама тоже принадлежит к семейству Трэддов.

– Элизабет, это мистер Баррингтон, наш новый священник из церкви Святого Андрея… Это сестра моего мужа, миссис Купер.

Билли склонился к протянутой ему руке. Элизабет приветливо улыбнулась.

– Как отрадно, что церковь Святого Андрея снова стала действующей, – сказала она, – и как нам повезло, что наш молодой священник производит такое хорошее впечатление. Вы сможете воодушевить нас, мистер Баррингтон!

Она разговорила Билли, послушала сколько-то времени, какие у него планы относительно возобновления церковной жизни в приходе, а потом взгляд ее ярко-голубых, как у всех Трэддов, глаз снова устремился на сводную сестру. Билли понял, что аудиенция окончена. Он чуть отступил назад, чтобы не мешать дамам продолжить разговор. Элизабет Купер была тонкая, высокая, энергичная. Как и ее родственники мужчины, она совершенно затмевала Генриетту Трэдд, это почему-то вызвало у Билли внутреннее сопротивление и желание защитить хозяйку дома.

– Я приказала слугам вытащить виктролу из коляски и отнести наверх, – сообщила Элизабет. – Единственная пластинка, которую я сумела найти, это «Свадебный марш» Мендельсона. Надеюсь, она подходит.

– Это органная музыка?

– Орган с оркестром. Думаю, лучше поставить виктролу за какой-нибудь куст, чтобы не было слишком громко.

Генриетта улыбнулась.

– Это будет прекрасно. – Глаза у нее увлажнились, она мигнула. Вторая дама на секунду положила руку ей на плечо. Генриетта обернулась к Билли: – Мы все в сборе, мистер Баррингтон. Если вы готовы, то минут через десять мы можем начать.

Надевая облачение, Билли размышлял о странностях этой свадьбы. Епископ сказал, что народу будет немного, только родственники. Но Билли сам был южанином. Он знал, что в таких случаях в узкий семейный круг включают двоюродную тетку троюродной сестры. И комната для венчания могла бы без труда вместить сотни две человек. Странно, весьма странно. Но в конце концов, после того как он миновал въезд в Барони, все вокруг выглядело каким-то странным и нереальным. И пустые негритянские хижины, и жутковатая тишина и спокойствие, царившие в доме, и сама поблекшая от времени красота и величие имения Барони. Может статься, не зря у них в горах говорят, что эти аристократы из низин повредились умом, потому что заключали родственные браки чуть ли не из поколения в поколение. В любом случае эти люди были другими. Они весьма приветливы и вполне сердечны – к нему здесь очень хорошо отнеслись, его здесь, безусловно, хорошо встретили. Но в них была некая отчужденность, они выдерживали дистанцию, их окружала атмосфера какого-то общего знания и опыта, которые оставались за семью печатями для любого чужака. Что бы ни говорили эти люди, Билли казалось, что они имеют в виду нечто другое и объясняются на своем языке, который здесь понимают все, но не хотят или не могут перевести сказанное, чтобы и он тоже понял. Это его обижало и одновременно завораживало, дразнило и мучило, как доносящееся из другого мира пение сирен.