Генрих Лаубе - Бретонская роза Страница 2

– Что вы делаете, Бонниве! – воскликнул канцлер, который, видя, что опасность миновала, также хотел встать, но тотчас же опустился на землю от сильной боли в ноге. – Разве вы не слышите и не видите, что хозяин охоты будет здесь через несколько минут! Мы оба нуждаемся в его помощи: я чувствую себя разбитым от падения, вас помял зверь, наши лошади неизвестно куда девались. А вы как будто нарочно хотите рассердить этого господина, заколов на его глазах зверя, добытого такой трудной охотой.

– Я именно этого и хочу, господин канцлер! Я испытал на себе все опасности кабаньей охоты, следовательно, мне и должна принадлежать честь положить на место такого отличного зверя. Вдобавок, не мешает немного сбить спесь с бретонского дворянина! Король только похохочет над этим.

В это время подъехали охотники; рога протрубили радостный сигнал, возвещавший, что зверь пойман. Хозяин охоты соскочил с лошади, чтобы воспользоваться своим преимуществом и собственноручно заколоть добычу. Но к своему крайнему удивлению, он увидел, что какой-то незнакомец предупредил его и повалил на землю огромного вепря ловко направленным ударом.

– Кто позволил тебе распоряжаться здесь! – крикнул он, не помня себя от ярости. – Псари! Долой с лошадей, выхватите у него шпагу и попотчуйте хлыстами!

В один момент адмирал был окружен толпой егерей. Он едва успел защитить свою спину, прислонившись к буковому стволу, и начал отмахиваться шпагой от напавшей на него со всех сторон челяди.

– Вы, вероятно, никогда не выезжали из своего захолустья, – крикнул он хозяину охоты, – что не можете разобраться, с кем имеете дело! Разве вы не видите, что я дворянин?

– Если бы вы были король, то и тогда вы не смеете посягать на мое охотничье право без моего разрешения.

– Его величество проучит вас за этот дерзкий ответ.

– Король должен знать, а если не знает, то пусть научится, что бретонский дворянин полный властелин на своей земле! Эй, вы! Делайте то, что вам приказано. Отымите у него шпагу.

Подоспела новая толпа егерей. Они бросились на дерзкого нарушителя охотничьих прав и без труда обезоружили его. Началась свалка, в которой собаки приняли деятельное участие, увеличивая шум своим лаем. В это время подъехала дама на белом коне и с беспокойством спросила, что означает вся эта сцена и кто этот незнакомец, окруженный егерями.

– Вероятно, одна из обезьян господина Валуа, – ответил бретонский дворянин, не спуская глаз с адмирала, окруженного со всех сторон егерями. Бледное, отжившее лицо бретонца, окаймленное черной бородой, озарилось чувством особенного удовольствия, которому еще более способствовало присутствие молодой дамы. Он не обратил никакого внимания на ее просьбу прекратить неприятную сцену, только черные суровые глаза его на минуту устремились на нее с выражением дикой страсти. Он с усилием раскрыл свои тонкие губы и сказал вполголоса: «Нужно проучить этих льстецов! Интересно было бы узнать его имя».

Канцлер как будто подслушал это желание. До этого он оставался безучастным зрителем, из боязни попасть в общую свалку, но, видя, что адмиралу не избежать позорного наказания, решил заступиться за своего товарища. Поднявшись с усилием на ноги, он подошел к толпе егерей и закричал изо всех сил: – Именем короля Франциска, остановитесь!

Толпа расступилась, не столько из послушания, сколько из любопытства; крики замолкли.

– Это адмирал Бонниве! – продолжал канцлер громким голосом. – Бретонский дворянин не должен обходиться таким недостойным образом с другом короля!

Заявление канцлера оказало свое действие. Хозяин охоты повернулся к нему с презрительной улыбкой:

– Ну, теперь сообщите нам, кто вы такой; порядочные люди не ведут себя таким образом. Хотя адмирал Бонниве происходит от молодой дворянской крови, но он должен был узнать от короля права и обычаи охоты и не решился бы поступить, как этот господин. Вдобавок нам известно, что адмирал Бонниве послан в Англию вместе с канцлером Бюде и потому не мог очутиться во Франции, в чужом лесу, значит все, что ты сказал, капуцин, наглая ложь!

– Я канцлер Бюде и могу доказать это; вы совершенно напрасно назвали меня лгуном!

– Я в отчаянии, если это правда, – сказал бретонский дворянин с той же презрительной улыбкой, подъехав несколько шагов к канцлеру, как будто хотел пристальнее разглядеть своего собеседника.

– Да, действительно я узнаю вас! – сказал он после некоторого молчания. – Приветствую вас на земле бретонского дворянина графа Шатобриана, который, к сожалению, встретил своих гостей таким неприличным образом!

С этого времени граф совершенно изменил свое обращение с обоими путниками, послал отыскивать лошадей и даже был настолько внимателен, что велел принести носилки для канцлера, который повредил себе ногу при падении. Он несколько раз извинялся перед адмиралом за свою горячность. Но с лица его не исчезало выражение злорадства, которое ясно показывало, что в душе он был очень доволен, что красивому адмиралу досталось от кулаков его егерей. Это особенно ясно выразилось, когда он представил Бонниве своей супруге и повторил свои извинения в самых напыщенных выражениях. Адмирал сделал вид, что не замечает этого, и ловко раскланялся перед молодой графиней, которая хотя и не была ослепительной красоты, но показалась ему необыкновенно привлекательной в своем темном платье, рельефно выделявшемся на белом коне. Ее молодое, немного бледное лицо, слегка зарумяненное от движения на свежем воздухе, имело те гладкие округленные очертания, на которые жизненный опыт не наложил своего отпечатка. Но ее красивые карие глаза казались грустными, хотя в них не было и тени мечтательности и отчуждения от действительной жизни. По временам они делались настолько выразительными, что, казалось, ничто не могло скрыться от них. Когда граф представил Бонниве своей супруге, то в этих глазах можно было ясно прочесть насмешливый вопрос: не потому ли ты представляешь мне этого красивого человека растерзанным и униженным, чтобы он опротивел мне с первого момента знакомства?

Между тем Бонниве под обаянием ее присутствия забыл свою неприязнь к графу и рассыпался в любезностях перед его женой, что было тогда, при короле Франциске I, в моде в высших слоях французского общества. Графиня вежливо выслушивала его, но с некоторой чопорностью, так как, живя пять лет среди суровых бретонских дворян, она не привыкла к такому обращению. Не встречала она ничего подобного и на своей родине, в Пиренеях, откуда выехала четырнадцатилетней девочкой, чтобы сделаться женою графа Шатобриана. Благодаря этому любезности красивого адмирала имели для нее всю прелесть новизны и произвели на нее самое приятное впечатление.

Общество, принимая во внимание больную ногу канцлера, двинулось в путь шагом. Через четверть часа они увидели перед собой, на равнине, перерезанной холмами, замок Шатобриан, стоящий на возвышении и окруженный со всех сторон лесом. Вечернее солнце сияло во всем блеске, резко обрисовывая контуры огромного здания, состоящего из старого и нового замков, верхние этажи которых были соединены узкой висячей галереей. Старый замок представлял собой огромную круглую башню с низкими уродливыми пристройками; он весь порос мхом и почернел от времени и непогоды. Зато новый замок, недавно построенный в полуантичном и полуроманском стиле, весело блестел на солнце своими гладкими светлыми камнями. Плоская крыша, аркады, галереи, изящные башни придавали ему самый привлекательный вид. Широкий луг, по которому ехал владелец замка со своими гостями, тянулся вверх до главного входа.

Река Шер, вытекавшая из леса с левой стороны, круто поворачивала у нового замка и, обогнув старую башню, вновь появлялась на северо-западе за убогими, порознь стоящими домами, где впоследствии возник город Шатобриан.

– Очень рад, что мне удалось наконец увидеть ваш новый замок, граф Шатобриан! – воскликнул Бонниве. – Я помню, с каким восторгом вы рассказывали о нем в Париже пять лет тому назад. Вы издевались тогда над старой Луврской башней, вокруг которой предполагалось воздвигнуть дворец! Но он не построен и до сих пор вследствие недостатка в деньгах, так что король по-прежнему живет в тесноте среди судейских господ и разных буржуа. Вы недаром сказали тогда с усмешкой: «Бретонский дворянин живет лучше молодого Валуа, так называемого властелина Франции!»

– Разве эта фраза так замечательна, господин адмирал, что вы не могли забыть ее в течение пяти лет! Молодой Валуа, как вам известно, не принадлежит к богатому и могущественному дому и устроил свои дела только благодаря приданому, которое взял за нашей герцогиней. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он, сделавшись королем, живет хуже большинства бретонских дворян. Хотя вы стараетесь возвеличить короля в ущерб дворянству, но он не более как высший ленный сеньор и вы напрасно внушаете ему неуместные претензии!