Лиза Клейпас - Объятия незнакомца Страница 2

– В данном случае решает не Господь. – Лизетта посмотрела на дверь. – Это делает Гаспар.

Отказавшись от помощи тетушки, она шаг за шагом добралась до кровати. Тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, Лизетта забралась на нее.

– Лизетта? – Делфайн с тревогой суетилась возле. – Может быть, принести холодной воды, чтобы ты умылась…

– Не трогай меня. Я… я хочу видеть Жаклин. Пошли за ней. Пожалуйста.

– Но муж не отпустит ее…

– Позови, – настаивала Лизетта, опустив голову на парчовое покрывало. – Скажи, я очень нуждаюсь в ней.

Когда Делфайн вышла, в комнате стало как-то неестественно тихо. Затишье после бури! Незаметно Лизетта погрузилась в глубокий сон.

Девушка проспала несколько часов. Когда она проснулась, солнце уже село и комната погрузилась в сумрак. Рядом сидела Жаклин.

Когда-то присутствие сестры помогало Лизетте преодолеть все горести и печали, Жаклин успокаивала ее одной близостью.

Но прежней Жаклин уже не было. Возле Лизетты сидела сдержанная, замкнутая женщина с бесстрастным выражением глаз. Ее рыжие волосы, точно такого же оттенка, как у Лизетты, были модно уложены, лицо тщательно припудрено. А ведь ей только двадцать два года.

– Жаклин… – Голос Лизетты дрогнул, и она вытянула тонкую руку, лежащую на покрывале. Ухоженная рука сестры не шевельнулась.

– О, Лизетта, – устало произнесла Жаклин. – Неужели дошло до этого?

– Он… он хочет выдать меня замуж за плантатора из Нового Орлеана… Человека, которого я презираю…

– Да, за Этьена Сажесса, – последовал сухой ответ. – Я знала об этом еще до того, как Сажесс прибыл в Натчез.

– Знала? – Лизетта изумленно посмотрела на сестру. – Почему же ты не предупредила меня о планах Гаспара?

– Я слышала, что Сажесс – неплохая партия. Если Гаспар намерен выдать тебя за него, сделай, как он хочет. По крайней мере ты избавишься от всего этого.

– Не могу… ты не знаешь, что он за человек, не знаешь…

– Уверена, Сажесс ничем не отличается от других мужчин, – сухо сказала Жаклин. – Замужество не очень обременительное дело, Лизетта. Не сравнить с твоей жизнью здесь. Ты станешь хозяйкой в собственном доме, и тебе не придется испытывать постоянную опеку мамы. После того как ты родишь ребенка или двух, муж не станет слишком часто посещать тебя ночью. К тому же, занятый своими делами, он не будет чересчур претенциозен и придирчив к тебе.

– Но я хочу большего, – сказала Лизетта слабым голосом. Глаза ее наполнились слезами.

– К сожалению, другого не существует, – вздохнула Жаклин. – То, о чем мы мечтали раньше, – глупость, самообман. Это были только детские игры. Сожалею, что не могу ничем помочь. Мне кажется, тебе больше нужна правда, чем банальные слова утешения. – Она наклонилась и коснулась плеча Лизетты. Девушка вздрогнула от боли, и Жаклин поджала губы. – Надеюсь, теперь ты будешь умнее и не станешь распускать язык. Неужели ты не можешь хотя бы притвориться послушной?

– Могу, – сказала Лизетта, осторожно прикоснувшись к распухшей губе.

– А теперь я хочу навестить маму. Как она себя чувствовала на этой неделе?

– Хуже, чем обычно. Врач сказал… – Лизетта замялась и прижалась щекой к матрацу, ее глаза сосредоточились на полоске узорчатой ткани в изголовье кровати. Как и прочие украшения в доме, она была потертой и обтрепанной по краям. – Теперь мама не может вставать, – с горечью сообщила она. – Годы болезни и затворничества в своей комнате очень ослабили ее. – Лизетта нахмурилась и добавила:

– Если бы не Гаспар, она была бы здорова. Каждый раз, когда он начинает кричать, мама принимает очередную дозу снотворного, приказывает закрыть шторы и спит целыми днями. Зачем она вышла замуж за него?

Жаклин задумчиво покачала головой.

– Может быть, боялась остаться одинокой.

– Но почему за него?

Горькая улыбка тронула губы старшей сестры.

– Возможно, посчитала Гаспара более надежным, чем наш отец.

– Более надежным? Что ты имеешь в виду?

– Отец был слишком красив и вспыльчив. Можешь себе представить чувства мамы, когда ей сообщили, что ее муж погиб на дуэли, защищая честь другой женщины, которая из борделя на берегу реки?

– Что? – Лизетта медленно привстала и содрогнулась. Она была еще очень юной в то время, когда их отец Люсьен погиб. И хотя она много раз спрашивала, никто так и не рассказал ей о причине его гибели.

– Вот таким человеком был наш отец, – сказала Жаклин. – В отличие от него Гаспара не назовешь красивым. И он очень труслив, чтобы скрестить с кем-нибудь шпаги. К тому же его больше привлекает игра в карты, чем женщины. К несчастью, мама не предполагала, как быстро он спустит все ее денежки. – Жаклин встала и расправила юбки. – Пойду навещу ее. Она уже знает, что произошло между тобой и Гаспаром?

Лизетта печально улыбнулась, подумав о том, что вряд ли в доме найдется хоть один человек, который не услышал бы шум битвы.

– Думаю, да.

– Тогда я уверена, что она очень расстроена. Ну ладно, может быть, когда и ты наконец покинешь этот дом, в нем воцарится спокойствие. Надеюсь, ты сделаешь это ради мамы.

Когда Жаклин ушла, Лизетта посмотрела ей вслед и начала потихоньку подниматься с кровати. Все ее мышцы болели. Даже дышать было тяжело.

– И все-таки, – пробормотала она, – я ожидала большего сочувствия.

Господи, неужели все сказанное Жаклин – правда и ей лучше стать женой Сажесса, чем оставаться здесь? Остается только надеяться, что Этьен Сажесс не такой противный, как она думает.

Глава 1

Казалось, Максимилиан Волеран намеренно держит в страхе большинство горожан и в то же время как будто не ведает, какое беспокойство вызывает у окружающих. Высокий, ширококостный, он ступал тихо и мягко, как пантера, идя по улице так, будто вокруг никого нет. Он был замкнут и чрезвычайно устрашающ, хотя не имел привычки искать с кем-то ссоры. Его смертоносная шпага и способность проявлять редкий сарказм хорошо известны всем в Новом Орлеане. Волеран был красив как дьявол, с черными волосами и густыми темными бровями. Черты его лица были суровыми и безупречными, рот жестким и чувственным, а карие глаза – удивительно светлыми, так что казались золотистыми.

Стоит ему появиться на улице, как торговцы, обычно наперебой предлагающие уголь, пальмовые листья, соломенные метлы и фрукты, тотчас смолкают в тишине и уступают ему дорогу. В городе поговаривали: если кто-нибудь заглянет в глаза Волерану, на него тут же падет страшное проклятие.

Две креолки стояли у окна одного из многочисленных магазинов, выстроившихся вдоль улиц, и выглядывали наружу.