Симона Вилар - Принцесса викингов Страница 2

Ролло разломил куропатку и впился в нежную мякоть зубами. Он видел, как нежно касается рукояти его меча Снэфрид.

— Глитнир, — тихо назвала она оружие по имени, поглаживая рукоять, словно лаская ее. — Жало брани, зверь щитов, луг сечи. Я рада, что ты вернул его себе. Это добрый друг. О, как он пил росу смерти в походах!

Она с улыбкой взглянула на мужа.

— Славное было время, когда наши морские кони разрезали кровлю обиталища рыб и не было берегов, где бы мы ни бросали свой якорь.

Ролло знал, что она тоскует по набегам, по той поре, когда они вели жизнь морских викингов, еще не ведая, что когда-либо осядут в стране франков. Но то время ушло. Снэфрид порой принималась просить его покинуть эту землю, которую невзлюбила с первых дней. Он же быстро пустил здесь корни и теперь ощущал ее своей.

Не глядя на жену, Ролло проговорил:

— Мне удалось вернуть Глитнир лишь в Нанте, где старый Гвардмунд укрылся от меня. Не беда, он поплатился за то, что посягнул на оружие, принадлежащее роду Пешехода.

— Я знаю. Ведь ты привез голову старого негодяя. Почему ты не показал ее мне?

Ролло молчал. Тогда Снэфрид сказала:

— Ты велел передать ее рыжей Эмме, племяннице герцога Роберта. И это я знаю. Но тут мой бедный разум отказывается служить мне. Зачем христианке такой подарок?

Ролло молча жевал. Затем негромко проговорил:

— Я был пленником Гвардмунда и его сына Герика. Она должна была знать, что я никогда не оставляю не исполненным то, что обещал, и всегда отвечаю новым ударом на поражение.

— Вот как? Тебе так важно было убедить в этом рыжую франкскую девку?

Ролло не ответил. Всегда, когда речь заходила о девушке, привезенной им для младшего брата, между ними возникала странная напряженность. И Ролло стало легче, когда он увидел, что Снэфрид отвернулась и стала перебирать привезенные им подарки: золотые запястья, ожерелья, ткани, меха. Она ласково гладила связки беличьих шкурок, улыбаясь, разглядывала снежно-белых горностаев, дула на пушистый огненно-рыжий мех лисы. Такой, как волосы его пленницы, захватив которую, он выторговал у Роберта Нейстрийского мир на весь этот год. Он вдруг отчетливо вспомнил ее огненную гриву и гневный взгляд темно-карих, нечеловечески огромных глаз, глубоких и искрящихся. Неожиданно он вздрогнул, заметив, что Снэфрид наблюдает за ним. Ему порой казалось, что его жена догадывается, что значит для него рыжая пленница, Эмма, племянница его соперника и первого врага Роберта Нейстрийского. Да, Снэфрид порой видела его насквозь своими странными разноцветными глазами. Его люди называли ее Белой Ведьмой, но Ролло только злился, когда слышал это, Снэфрид любит его, она ему верна. И он бережет ее, никогда не причинит ей боль. Что же до рыжей Эммы… Она как дикий зверек, которого он так и не смог приручить. Она забавляет его, к тому же благодаря ей он может влиять на Роберта. Герцог никогда не посмеет рискнуть жизнью дочери обожаемого покойного брата — короля Эда. Так, он согласился на перемирие, предложенное Ролло, поставив единственное условие — чтобы никто не узнал, что невеста брата Ролло происходит из рода Робертинов. Для всех она всего лишь Эмма из Байе. Птичка, которая волшебно поет. Рыжеволосая франкская красавица, на которой вскоре должен жениться его брат, ибо Атли куда лучше, чем ему самому, удастся приручить эту строптивицу. Он же, Ролло, больше не станет думать о ней. Он сам вручил ее брату. У него есть Снэфрид, Лебяжьебелая, — валькирия, перед красотой которой бессильно даже время.

Ролло отхлебнул из плоской золотой чаши. Уже давно он отдавал предпочтение винам этой страны, а не браге норвежских пиров и пряным медам. Сейчас в чаше перед ним искрилось светлое анжуйское — из тех бочонков, что были привезены им год назад из похода на Луару. Тогда было захвачено достаточно всякого добра, провианта, железа, живности, а также множество невольников — хороших мастеров и женщин. Всех их погрузили на тяжелые кнорры, и младший брат Ролло доставил их в Нормандию. Ролло же привез в свои владения лишь рыжеволосую пленницу Эмму, принцессу, жизнь которой стала ставкой в торге с Робертом Ней-стрийским, герцогом франков.

Ролло с наслаждением смаковал напиток, глядя поверх золотого края чаши на свою финку. Снэфрид стояла у стены, где среди тканых ковров с норвежскими драконами висело круглое бронзовое зеркало, примеряя длинные, со звенящими подвесками серьги. Нельзя было не залюбоваться ею. Снэфрид была статной, величественной и столь же прекрасной, как и тогда, когда соблазнила его, еще совсем мальчишку, на далекой холодной родине. Позже, когда он стал изгоем и был объявлен в Норвегии вне закона, она не отреклась от него и разделила с ним изгнание. А ведь ее первый супруг, конунг Норвегии Харальд, намеревался сделать Снефрид своей королевой. Она же отвергла все, бежав с Ролло, и хотя была куда старше его, красота ее за эти годы совсем не поблекла. Истинная королева, достойная той земли, которую он покорил. Она верила в него, и Ролло всегда помнил, чем она пожертвовала из любви к нему. И никогда, никогда он не откажется от нее, она всегда останется его женой. Это вопрос чести викинга. И хотя Снэфрид так и не подарила ему наследника, но все эти годы она была ему верной подругой, советчицей, пылкой возлюбленной. Отчего же теперь он чувствовал, как растет и растет отчуждение между ними? Их связала плоть, ибо ни одна женщина не дарила ему таких наслаждений, как эта светлокудрая валькирия. Души же их существовали порознь.

Порой Ролло чувствовал, как одна его часть стремится бежать, а другая страстно жаждет ее. Епископ Франкон как-то заметил, что Снэфрид, похоже, опоила его любовным зельем. Но разве она не достаточно хороша, чтобы пленить мужчину без всяких чар? Он видел, как восхищенно глядят на нее его викинги, и он гордился ею. Ему нравилась даже тайна, окутывавшая Снэфрид. И в то же время он, в сущности, ничтожно мало знал о ней. Она жила уединенно, ее жизнь оставалась закрытой для него. Порой он замечал, что и сам не стремится проникнуть за покровы этой тайны. Белая Ведьма! Он не желал в это верить! И если его люди и поговаривали, что ему следует взять другую жену, то лищь потому, что правителю не обойтись без наследника. У Ролло были дети от других женщин, некоторых он признал, и они жили в его имении в Ротомагусе. Три дочери и два сына. Ролло по-своему любил их, но они не имели в его глазах того значения, как если бы были его законными детьми. Порой он прихватывал одного из них в жилище жены, но Снэфрид неизменно оставалась холодна с ними. Ролло понимал ее. Ей было больно видеть их. И он простил ее даже тогда, когда однажды она грубо потребовала, чтобы он не навязывал ей своих пащенков. Заглянув в ее пылающие гневом разноцветные глаза, он поклялся Одином, что ни одна из их матерей никогда не займет ее места подле него, и призвал в свидетели тому Тора и всех богов Асгарда. Он намеревался следовать этой клятве, и Снэфрид оставалась его женой, несмотря на острую неприязнь к ней некоторых его ближайших сподвижников. Даже Атли, его любимый младший брат, не верил ей и опасался принять целебные травы из ее рук, предпочтя услуги монахов. Однако именно она, Снэфрид, помогла его брату подавить мятеж и остановить пришедших разграбить его земли соотечественников. Это случилось в те дни, когда он воевал в Бретани. И пусть Ботольф Белый, пришедший на выручку Атли, говорит, что здесь дело нечисто, но именно Снэфрид объединила его людей и вместе с Рагнаром отстояла Руан. Вновь ее видели с мечом в руке и звали, как прежде, — Снэфрид Сванхвит, Лебяжьебелая, именем валькирии из древних саг.