Валерия Вербинина - Бриллиант Фортуны Страница 2

– Дело в том, – промолвил граф, как бы извиняясь, – что все ваши товарищи сейчас на заданиях, и так получилось, что только вы оказались свободны.

"Ну что мне стоило задержаться на три-четыре дня в Одессе», – мелькнуло в голове у Каверина, но вслух он, разумеется, сказал совсем иное:

– Располагайте мною, как сочтете нужным, ваше превосходительство.

Чернышёв одобрительно кивнул.

– Вот и прекрасно. Теперь, гм, относительно задания. Должен предупредить вас, сударь, дело весьма деликатное.

Каверин почувствовал кислый привкус во рту. Когда военный министр говорит особому агенту, что тот должен заняться чем-то деликатным, это не сулит решительно ничего хорошего. А Чернышёв меж тем продолжал, словно задавшись целью оправдать худшие ожидания подчиненного:

– Да, деликатное… и щекотливое… и совершенно особенное… Впрочем, об этом я, кажется, уже говорил.

Он умолк и строго поглядел на Алексея.

– Да, ваше превосходительство, – ответил тот. Надо же, в самом деле, что-нибудь сказать.

– Да, – успокоился Чернышёв. – И, разумеется, все должно храниться в совершенной тайне. Недопустимо, чтобы еще кто-нибудь прознал об этом.

Против воли Каверин почувствовал некоторый интерес. Что происходит, в самом деле? Что за поручение такое, которое граф никак не может высказать прямо, а только предостерегает да ходит вокруг да около?

– Я думаю, вы можете всецело на меня положиться, ваше превосходительство, – сказал Алексей.

Николай смотрел на него тяжелым взглядом, будто хотел сказать: да-с, сударь, знаю я, что вы прохвост, иначе вы бы нипочем здесь не оказались. Но делать нечего, придется-таки посвятить вас в суть, потому как остальные – еще большие прохвосты, чем вы.

– Мы с вами, милостивый государь, знакомы не первый день, – продолжал Чернышёв, – и я знаю, что вы умеете держать язык за зубами. Тем не менее должен напомнить: все сказанное мною должно остаться строго между нами. На этом я особо настаиваю.

– Я понимаю, ваше превосходительство.

– Иначе последствия могут оказаться совершенно непредсказуемыми для вас. Не забывайте об этом, Алексей Константинович!

Алексей терпеть не мог, когда ему угрожали, и даже когда угрожали военные министры державы, которая в данный момент играла одну из первых ролей в мире. Он считал, что за два года в особой службе зарекомендовал себя достаточно, чтобы ему не докучали напоминаниями, что хороший агент – в первую очередь тот, который умеет хранить тайны.

– Я бы все-таки желал, ваше превосходительство, – промолвил он, подпустив в голос вкрадчивости, – узнать, в чем состоит поручение, и, по возможности, поподробнее. Ведь мне как-никак придется его выполнять, – добавил он, мило улыбнувшись.

Граф передернул плечами. Он и сам был не рад, что пришлось затеять этот разговор, но дело совершенно очевидно не терпело отлагательства.

– Итак, Алексей Константинович, слушайте и запоминайте. Вы поедете во Францию с пашпортом на свое имя. На юге Франции, в Ницце, находится вилла «Ла Вервен». На этой вилле…

Глава вторая,

в которой Алексей разговаривает с портретом и получает от него на орехи

Кнут со свистом рассек воздух. Лошади тронулись, экипаж загромыхал по петербургской мостовой.

– Н-но, родимые!

Каверин прислонился затылком к спинке сиденья и закрыл глаза. Стояло раннее утро 11 июня 1838 года. Вчера после разговора с министром он вернулся к себе и сразу же велел денщику Гришке укладывать вещи. Готовый пашпорт и подорожную принесли уже через несколько часов.

– До Одессы… А из Одессы – на корабле до Марселя…

Убаюканный покачиванием экипажа, Алексей дремал. Во сне перед ним проносились обрывки вчерашнего разговора с военным министром.

– На этой вилле живет одна высокая особа… Она поправляет там здоровье… Воздух юга Франции, как вам известно, весьма целебен для тех, кто болен легкими…

Особа… Особое поручение…

– Этой зимой ее высочество нехорошо себя почувствовали, и доктора, посоветовавшись, решили отправить ее в Ниццу. Его императорское величество не имел возражений…

– Не имел, – голосом Николая отозвался портрет на стене. Император шевельнулся, погладил лысину и подкрутил усы, после чего грозно прищурился на остолбеневших собеседников. – Ее мать меня уговорила, дескать, осталась единственная дочь, двое остальных умерли от чахотки… И я ее отпустил, а не следовало бы. Всем известно, что получается, ежели молодой девице восемнадцати лет от роду волю дать. Ничего хорошего, да-с! И вообще никому нельзя давать воли, потому что от этого начинаются все бедствия…

"Это сон, – во сне догадался Алексей и улыбнулся. – Конечно же, сон».

В реальности, однако, ему пришлось немало помучиться, прежде чем он сумел наконец выведать у графа Чернышёва имя «высокой особы».

– Как, разве вы не поняли, о ком я говорю? Александра Михайловна… Великая княжна, племянница императора… В январе следующего года должна состояться ее свадьба с принцем Кассельским. Этот брак призван укрепить наши дружественные отношения с Кассельским герцогством, и ничто не должно ему помешать. К несчастью, княжна повела себя легкомысленно…

Ага, сообразил Каверин. Наконец-то мы добрались до сути, хоть и с превеликим трудом.

– Как я уже упоминал, княжна выехала во Францию для поправки здоровья. Там она познакомилась с одним господином довольно туманного происхождения. Похоже даже, – Чернышёв опасливо покосился на портрет, – что она позволила себе… гм… увлечься им, и более, чем дозволяют ее высокое положение и здравый смысл.

Та-ак… Знаем, знаем. Любви неведомы сословные предрассудки и так далее…

– Но для его императорского величества и для всего русского двора такое положение вещей совершенно недопустимо. К счастью, к великой княжне была приставлена некая ловкая особа, которая немедля известила нас обо всем. Как вы видите, дело и впрямь деликатное… и весьма щекотливое. Тут некоторым образом затронута честь самого императора, ведь наш союз с Касселем… оказался под угрозой из-за недостойной, скажем прямо, прихоти ее высочества.

В глубине души Алексей уже давно скучал. Стало быть, великая тайна, за разглашение которой ему всего каких-нибудь пять минут назад недвусмысленно пригрозили крепостью, заключается в том, что молодая девушка, племянница императора Николая, имела несчастье полюбить человека, который не является принцем Кассельским. Но, черт подери, ей ведь всего восемнадцать… Если в этом возрасте нельзя любить того, кто тебе по сердцу, то когда же можно, в конце концов?