Кэтрин Коултер - Полночная звезда Страница 2

— Слава Богу, отец, — тихо прошептала она своему отражению в зеркале, — ты ничего не увидишь.

Она поправила прядь волос, расправила плечи и решительно вошла в зал.

— Элизабет!

Она нахмурилась, но тут же взяла себя в руки. Гай никогда не мог заставить себя называть ее Чонси. Прозвище казалось ему простонародным, в особенности после того, как она сообщила ему, что в раннем детстве ее так называла ирландская няня. Он считал, что в нем отсутствует аристократизм. Но отцу оно всегда нравилось.

Он выговаривал его с какой-то необыкновенной любовью и невыразимой нежностью. «Чонси, любовь моя, — говорил он с тягучим ирландским акцентом, — что ты делаешь, черт возьми? Куда ты тащишь этого рыцаря? Будь ангелочком, не огорчай меня».

— Привет, Гай, — сказала она, приближаясь к нему. — Очень мило, что решил навестить меня. — Она протянула ему руку, а тот нежно пожал ее.

— Как же я мог не прийти, дорогая моя? — подчеркнуто вежливо произнес Гай Дэнфорт, пристально глядя ей в глаза. «Какая она бледная, — подумал он, разглядывая темные круги под ее глазами. — И черное платье совершенно не идет ей — лицо стало еще более тонким и угловатым». Конечно, его ожидают впереди трудные месяцы, но он непременно выполнит свой долг с надлежащим терпением и великодушием.

Чонси медленно направилась в дальний угол зала, где находился огромный камин из белого итальянского мрамора — предмет особой гордости ее покойного отца. Повернувшись к гостю, она посмотрела на него из-под густых ресниц и удивилась вдруг, почему дала согласие выйти за него замуж. Конечно, он был по-своему привлекательным, хотя и слишком аскетичным. Когда-то ей нравилось его узкое лицо и выразительные глаза, которые, казалось, отражали сложную гамму чувств и искреннюю чистоту его души. Но сейчас она убедилась в том, что это далеко не так. Она вдруг увидела его новыми глазами и усмехнулась. В свои двадцать восемь лет он отличался самодовольством, высокомерием и напускной строгостью. Несомненно, сказывалось влияние его недалекой матери. «Почему же я не видела этого раньше? — разочарованно подумала она. — Неужели я была такой эгоистичной и наивной, что не могла раскусить его? И почему отец не заметил этого? Не мог же он, в самом деле, быть таким же слепым?»

— Элизабет, прими мои глубочайшие соболезнования по этому печальному поводу. Разумеется, моя мать тоже выражает тебе сочувствие.

— Разумеется, — невнятно пробормотала Чонси.

— Спасибо, Гай.

— Дорогая, моя мать очень обеспокоена твоей судьбой. Естественно, она прекрасно понимает, что мы не можем пожениться, пока не пройдет хотя бы год после смерти твоего отца, но все же она хочет знать о твоих планах на будущее. Я напомнил ей о том, что ты хочешь остаться здесь, в Джеймсон-Холле, но она продолжает настаивать на том, что это будет не совсем прилично, так сказать. Во всяком случае, без присмотра со стороны пожилой и солидной дамы. Именно поэтому она предлагает, чтобы ты осталась в Лондоне. Разумеется, со своими родственниками — дядей и тетей.

— Да, похоже, придется остаться с ними, — грустно сказала Чонси, опустив голову.

— Естественно, моя дорогая Элизабет, я возьму на себя всю ответственность по поводу соглашения с адвокатом твоего отца и буду присматривать за этим домом.

— В этом нет никакой необходимости, Гай, — тихо ответила Чонси, чувствуя, что тот обрадовался смерти отца. Он воображал, что теперь станет полноправным хозяином их родового поместья. Даже сейчас бросает жадные взгляды на дорогую мебель, рассчитывая, что скоро она будет принадлежать ему. Это было так забавно, что она чуть не рассмеялась. — Сожалею, Гай, — ясно и отчетливо произнесла Чонси, — но Джеймсон-Холл скоро будет пущен с молотка.

— Я… не понимаю, Элизабет, — промямлил тот, сдвинув густые брови. «Боже мой, не сошла ли она с ума после перенесенного шока?» — подумал он, вытаращив на нее глаза. Он боялся, что она встретит его типично женской истерикой, но оказалось, все гораздо хуже. Нет, она никогда не устраивала ему сцен и не выходила из себя. — Ты слишком переутомилась, дорогая, — сказал он с притворным сочувствием. — Оставь мне все дискуссии с адвокатом на подобные темы.

— Гай, — спокойно сказала она, снимая с пальца обручальное кольцо, — у меня совершенно нет денег. Мой отец не оставил мне ровным счетом ничего, а Джеймсон-Холл должен быть продан, чтобы мы могли уплатить долги. И не только дом, но и все ценные вещи, которые в нем находятся. Как я уже сказала, у меня нет выбора, кроме… Короче говоря, мне придется жить вместе со своими тетей и дядей, пока мне не исполнится двадцать один год.

— Нет денег, — машинально повторил Гай и недоуменно захлопал глазами. — Но это невозможно!

У него был настолько растерянный вид, что Чонси захотелось вдруг улыбнуться. В этот момент он был похож на тетю Августу, которая тоже не могла поверить и опомниться от внезапного шока. Нельзя же столь откровенно демонстрировать свою беспомощность!

— Да, Гай, именно так. Все верно. Вот твое кольцо. Можешь считать себя свободным.

Странно, но она действительно почувствовала, что вместе с кольцом, на котором поблескивал крошечный изумруд, она сняла с плеч невыносимую тяжесть. «Я, наверное, сошла с ума, когда согласилась выйти замуж за этого человека, — подумала она. — Я никогда не стану прежней Чонси».

Он молча взял протянутое кольцо, все еще пребывая в смятении. Она прекрасно знала, что он не станет спорить с ней, доказывать, что по-прежнему испытывает к ней глубокие чувства, что любит только ее одну и никогда не расстанется с ней. Она видела, что Гай постепенно приходит в себя и мучительно соображает, что сказать, не уронив чувства собственного достоинства. Ему очень хотелось остаться джентльменом.

— Элизабет, это просто невероятно, — проговорил он, понуро опустив голову. Его охватила внезапно нахлынувшая ярость. Кто мог подумать, что судьба уготовила ему такой сюрприз! Черт бы побрал этого сэра Алека! — Ты же знаешь, как я отношусь к тебе, но…

— Знаю, Гай!.. — Она нетерпеливо оборвала его. — Пожалуйста, передай своей матери благодарность за симпатию и сочувствие. У меня еще много важных дел. Прощай, Гай. Конверс проводит тебя до двери.

Она повернулась и быстро вышла из зала, не взглянув на него на прощание.

Глава 1

Бедфорд-сквер, Лондон, 1852 год

Чонси смотрела на дверь своей спальни, и в ее глазах сверкали гневные огоньки. Дверная ручка медленно повернулась, пока не уперлась в замок. За дверью кто-то тихо выругался, потом медленно удалился по коридору.

Она вскочила на ноги и погрозила кулаком в сторону двери. Мерзкий Оуэн! Как может этот негодяй думать, что вызывает у нее симпатию! Ведь к нему можно чувствовать только отвращение!