Хизер Грэм - Желанная и вероломная Страница 2

Девушка не осмеливалась думать о нем. По крайней мере сегодня.

Она бы так и стояла у колодца, но к вечеру заплакал Джард пришлось вернуться в дом, чтобы покормить и перепеленать его А потом Келли снова застыла с ковшом в руке, удивляясь тому, как быстро пролетел день.

Спускались сумерки, но солдаты все шли и шли. Она вслушивалась в названия незнакомых мест, где они сражались: Литл-Раундтоп, Биг-Раундтоп, Девилз-Ден…

Совсем стемнело. Услышав цоканье копыт, Келли насторожилась. По спине отчего-то пробежали мурашки. Она оглянулась и, увидев молодого белокурого всадника на тощей чалой лошади, вздохнула с облегчением. Он спешился и, приблизившись к ней, поблагодарил ее, даже не взяв в руки ковш.

— Все же есть Бог на небесах! После всех ужасов, которые мне довелось вынести, такая ангельская красота! Спасибо, мэм, — сказал он, и она улыбнулась, хотя вся дрожала, ибо он напомнил ей другого. — С благодарностью принимаю воду из ваших рук. — Он отхлебнул из ковша и сдвинул на затылок фетровую кавалерийскую шляпу с загнутыми вверх полями.

Шляпа тоже вызвала воспоминания.

— Вы сочувствуете южанам, мэм?

Келли молча покачала головой, встретившись взглядом с его темно-карими глазами.

— Нет, сэр. Я верю в нерушимость Союза, — наконец ответила она. — Но сейчас мне больше всего хочется, чтобы закончилась война.

— Хорошо бы! — кивнул кавалерист, опираясь на сруб колодца. — Еще одна подобная баталия… — Он передернул плечами, не закончив фразы. — Мэм, это ужасно! Настоящий кошмар. Великий стратег Ли впервые разрабатывал эту операцию без помощи Джексона Каменная Стена. А Джеб Стюарт завел нас, кавалеристов, слишком далеко в тыл противника, чтобы собрать необходимые генералу Ли сведения. — Молодой человек вздохнул и смахнул пыль со своей шляпы. — И мы оказались лицом к лицу с войсками генерала союзных войск Джорджа Кастера. Нарочно не придумаешь, а?

Мой брат знал Кастсра по Уаст-Пойнту. Тогда он был чуть ли не последним учеником в группе, и тем не менее, когда потребовалось, сумел сдержать наш натиск. Конечно, он не смог обратить нас в бегство. Я с самого начала войны воюю под командованием полковника Камерона, а его ничто не остановит!

Не такой он человек. Даже смерть ему нипочем, смею вам доложить, потому что Камерон просто не боится смерти. И все же…

— Камерон? — перебила его Келли.

Кавалерист вопросительно изогнул бровь.

— Вы знаете полковника, мэм?

— Мы… встречались, — едва слышно произнесла девушка.

— Значит, вы его знаете! Полковник Дэниел Дерю Камерон — я им восхищаюсь, мэм! Свет не видывал другого такого отважного кавалериста. Говорят, он многому научился у индейцев. И вообще из тех офицеров, кто во время боя не прячется за спинами солдат. Камерон всегда в гуще битвы…

Келли с сомнением покачала головой:

— Но ведь он в тюрьме!

Кавалерист презрительно фыркнул:

— Как бы не так, мэм! Его упрятали в Олд-Капитол в Вашингтоне, но он не пробыл там и двух недель. Его ранили здесь, в битве под Шарпсбургом, но стоило ранам затянуться, как он улизнул из тюрьмы под носом у охранников-янки, черт побери! Извините, мэм, за грубые слова, но я очень давно не бывал в дамском обществе. Полковник Камерон вернулся в строй еще прошлой осенью, и все крупные сражения — в Бренди-Стейшн, под Чанселлорсвиллем, под Фредериксбергом — мы выиграли под его командованием. Скоро он будет здесь.

Ночь дышала теплом, а ей почему-то стало холодно. Отчаянно захотелось броситься наутек и бежать, бежать, но она не могла двинуться с места.

Судя по всему, кавалерист ничего не заметил. Не почувствовал, что сердце у нее на миг остановилось, а потом бешено забилось. Она вдруг перестала дышать, а потом стала хватать ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.

Дэниел на свободе! Он уже очень, очень давно на свободе.

Он участвовал в сражениях, как и подобает каждому солдату.

Может быть, он забыл о ней? Может быть, простил?

Нет. Нечего даже и рассчитывать.

— Ну, мне пора, — бросил ей кавалерист. — Вы ангел милосердия в море скорби. Благодарю вас.

Он поставил ковш на сруб колодца и, ссутулившись, двинулся дальше.

Ночной ветерок ласково защекотал ее пылавшее лицо.

И тут раздался знакомый голос — глубокий сочный баритон. Не только в словах, но и в тоне его сквозила насмешка.

— Ничего себе, ангел милосердия! Наверняка не обошлось без доброй дозы мышьяка в колодце?!

Сердце Келли бешено забилось и вдруг разом оборвалось.

Он жив, здоров и на свободе!

Надо же, он здесь! Видимо, прятался за изгородью, чтобы она его не видела, а теперь вот перед ней, держит под уздцы чистокровного скакуна, который некогда был превосходным кавалерийским конем, но ныне, уподобившись всем прочим коням конфедератов, отощал и с испугом смотрит своими огромными карими глазами.

Боже, при чем тут лошадь?!

Ведь здесь Дэниел!

Он ничуть не изменился — все такой же высокий и стройный. Серый мундир, желтый пояс, сабля на боку… Коричневатые брюки заправлены в черные кавалерийские сапоги, сейчас грязные и стоптанные до предела. На голове — низко надвинутая на лоб шляпа с задорно покачивающимся плюмажем.

Келли подняла взгляд.

О эти синие глаза! Черные как смоль ресницы, упрямые дуги черных бровей… Он неторопливо оглядывал ее с ног до головы, оценивая, осуждая, вынося приговор. Он так и полыхал яростью, которая, казалось, вот-вот выплеснется через край. Его красивое лицо стало еще красивее, обветрев и покрывшись в ходе войны волевыми морщинами. Прямой нос высокие, четко очерченные скулы, чувственные губы…

— Привет, ангелок, — тихо процедил он сквозь зубы.

Только бы не подать виду, только бы не упасть! Она ни в чем не виновата, хотя он никогда этому не поверит. Впрочем, какая разница? Она просто не может сдаться на его милость, потому что сам он никогда не сдавался.

«Приди в себя! — приказала она себе. — Дыши глубже!

Ты не дождешься от него снисхождения. Так не выказывай, что боишься его, ибо он тотчас воспользуется этим. Он кавалерист, а значит, отлично знает тактику боя».

Келли никак не могла унять дрожь в руках, но выглядела невозмутимой; она спокойно стояла и смотрела с вызовом. Однако отнюдь не благодаря своему мужеству, а только потому, что буквально приросла к месту от страха.

Она никогда не сомневалась, что снова увидит его. Ночами, лежа без сна, она порой молила Бога, чтобы из памяти стерлось все то, что испортило их отношения. Много ночей она мечтала о нем, вновь и вновь переживая сладкий восторг их единения.

Но никогда не удастся заставить его поверить ей. Война отобрала у нее почти все, но еще осталась гордость: она ни за что не станет унижаться и упрашивать.