Элизабет Бойл - Стань моей судьбой Страница 2

«Это он. Он, Люси. Это он».

Его вид заставил ее забыть о том, что сегодня среда, день встречи с герцогиней, что она теперь леди, даже маркиза, вдобавок вдова. И самое главное, Люси забыла, что ее поведение должно быть безупречным.

— Боже милостивый! Гилби, это вы? — задохнулась она, чувствуя, как дрогнули под платьем колени.

Она, Люси Эллисон, дрожит, как дебютантка. Воистину это поразительный день!

— Мисс Эллисон, — запнулся он, в его голосе не было прежней приязни, которая когда-то была между ними.

Они стояли, уставясь друг на друга, и разделившие их годы казались лишь мгновением ока.

«— Я вернусь за тобой, Гусси. Обещаю. Ведь я люблю тебя!

— Ловлю тебя на слове, Гилби, — поддразнила она его в ответ. — Если ты не вернешься, я сама тебя найду».

Но он не вернулся.

— Извините, — проговорил Клифтон. — Мне не следовало обращаться к вам по девичьей фамилии, но не знаю фамилии вашего мужа.

Она покачала головой:

— Люси все еще годится, милорд.

— Тогда Люси, — согласился он.

Они снова уставились друг на друга, она упивалась его видом, сердце взволнованно билось, когда она вглядывалась в его все еще красивое лицо.

Когда-то она знала каждую его черточку, запомнила прежде, чем он уехал, и все эти годы хранила его облик в своем сердце. Но теперь? Было в его взгляде что-то незнакомое, чего она не могла понять.

И от этого мурашки побежали у нее по спине. Это не он!

Люси понимала, что нужно что-то сказать и перестать глазеть на него.

Не искать мужчину, которого она любит.

Любила, мысленно поправила себя Люси прежде, чем спросить:

— Что вы здесь делаете? Я прежде не слышала, то есть не знала, что вы…

Она закрыла рот, чтобы не выставить себя полной дурочкой.

Особенно когда он отстранился от нее.

«Это всегда было, Гусси. Ты только не хотела в это верить», — зашелестел в ее ушах голос отца, назвавший ее детским прозвищем.

— Я здесь по делу. А вы? — спросил граф вежливо, как разговаривают со случайно встреченной старой знакомой.

«Как же, знакомая!» — подумала Люси, задетая за живое. Когда-то они были неразлучны. Провели незабываемую ночь, слившись так… Она даже не предполагала, что что-то может разлучить их.

И все же это случилось.

— Я тоже приехала в Лондон по делу, — выдавила она, озадаченная его холодностью. — Но что привело вас сюда, в этом дом? — Расправив перчатки, Люси снова посмотрела ему в глаза.

И надеялась…

— Старое дело. — Он оглянулся на дверь. — Но это окончилось ничем.

Глянув через плечо, она задавалась вопросом, какое дело у графа к герцогине, но прежде, чем пришла к какому-то заключению, его следующая фраза наконец проникла ей в уши.

— …я некоторое время назад проезжал мимо дома в Хэмпстеде и обнаружил, что там никого нет. — Граф кивнул на Томаса Уильяма, потом снова повернулся к ней.

— Вы ездили повидать меня? — В сердце Люси вспыхнула надежда, но лишь на мгновение.

В эту секунду она решила, что видит тот прежний свет, ту дерзкую искру желания в его пристальном взгляде. Тот свет, который, по давней клятве Клифтона, горел только для нее. Но, как и многое другое, это тоже оказалось неверным.

— Повидать вашего отца, — поправил граф. Потом замолчал и отвел взгляд, ему явно было крайне неловко от этой невероятной встречи.

Как будто он хотел, чтобы она скорее закончилась.

Или, хуже того, вообще не произошла.

Он снова взглянул на бывшего слугу ее отца.

— Рад видеть тебя, Томас Уильям. Надеюсь, ты здоров.

— Да, милорд, — натянуто ответил слуга, не отвечая на приветствие. Потом бросил на Люси взгляд, который обычно свидетельствовал о том, что она оказалась в затруднительном положении.

Она никак не могла понять, что навело Томаса Уильяма на такие мысли, пока он кивком не указал на карету. Вернее, на пассажиров…

— О Господи, — прошептала она.

— Что-то не так? — поинтересовался граф.

— Нет, ничего. Я просто… я… гм… вероятно, слишком злоупотребляю вашим временем.

— Нет-нет, — сказал он. — Я рад вас видеть. Это избавляет меня от необходимости искать вас.

«Он действительно хотел найти меня», — снова запели в душе победные трубы, хотя ликование, конечно, оказалось преждевременным.

— Я очень сожалел о смерти вашего отца и сестры, особенно узнав об этом от новых арендаторов. Эта случайная встреча дает мне возможность выразить вам соболезнования. — Граф посмотрел на Люси. — Уверен, их потеря была для вас ужасной, особенно смерть Марианны… она была слишком молода, чтобы умереть. — Он сделал паузу, как и большинство людей, вспоминавших Марианну. Она была кокетливой и веселой, во всем видела только хорошее, вот она-то могла быть герцогиней, и преотличной.

Потом граф заговорил тише, чтобы слышала только Люси, настолько тихо, что она подумала, будто его слова ей пригрезились.

— Это был настоящий удар, прийти в дом и увидеть, что там живут чужие люди.

Но Люси прокручивала в голове другую его фразу.

«…повидать вашего отца», — сказал он.

«Он приехал повидать твоего отца, Люси Эллисон Стерлинг, не тебя. Ты глупая гусыня, если решила, что граф Клифтон вернулся бы за невоспитанной, сумасбродной девицей вроде тебя… особенно спустя столько лет».

Голос, звеневший в ушах Люси, подозрительно напоминал леди Джениву, в высшей степени добропорядочную и чопорную тетушку герцога Холлиндрейка, единственную из Стерлингов, кто считал своим личным долгом постоянно упрекать Люси, наставлять, писать уничтожающие записки по поводу ее поведения.

«И не пялься на него так…», — добавила бы леди Дженива.

Что-то в Люси вспыхнуло, ее печально знаменитый нрав ожил. Возможно, родственники со стороны мужа слишком упрекали ее в последнее время или неожиданный вызов герцогини растревожил больше, чем она хотела признать.

Или, скорее, дело в Джастине Грее, графе Клифтоне, стоявшем перед ней с банальными соболезнованиями по поводу «ужасной трагедии». Это все, что он может сказать? Смерть отца и Марианны унесла все… все, что Люси любила. Графа она больше не числила в этом списке. Бросив на него взгляд, она постаралась подражать леди Джениве.

— Очень сожалею, что доставила вам беспокойство. Знай я, где вы или как с вами связаться…

И что тогда? Написала бы? Просила прийти ей на помощь?

Только чтобы разбередить старое горе? Вновь открыть уродливую правду, понять раз и навсегда, что она для него ничего не значила?

— Нет-нет, мисс Эллисон, это я должен извиняться, — возразил он. — Мне следовало раньше выразить сожаления.