Нора Хесс - Шторм Страница 2

Нехорошее предчувствие охватило молодого человека, ему стало отчего-то не по себе: он не мог отделаться от мысли, что содержание этого письма перевернет всю его жизнь, что оно роковым образом перечеркнет его планы и развеет в прах все мечты.

Поэтому его пальцы слегка дрожали, когда он вскрывал конверт и вынимал два исписанных листочка бумаги. Прежде всего, он отыскал глазами подпись человека, писавшего ему, а затем начал читать письмо… Но сразу же вынужден был опереться на спинку стула, стоявшего позади него, – так потрясло его это послание.

Лицо Уэйда посерело, пальцы, напряженно сжимавшие тонкие листочки бумаги, занемели, он бессильно опустился на стул.

Пробежав глазами все послание, Уэйд, как во сне, уронил его на пол, встал, пересек комнату и уставился невидящим взглядом в окно.

Перед его пустым взором расстилалась гладь реки Платт, протекавшей под окнами дома. Уэйд не слышал пения жаворонка, заливавшегося над пастбищем за конюшней. Он чувствовал внутри странную сосущую пустоту и зажмурил глаза, как от страшной боли. Нежное милое лицо возникло перед его мысленным взором и исчезло, как невозвратное видение. Громко застонав, Уэйд уронил голову на скрещенные руки и хрипло, неумело зарыдал.

Уэйд долго стоял у окна, глубоко уйдя в свои думы, пока заходящее солнце не окрасило воды реки в багровые тона. Тогда он подобрал разбросанные листки письма, поднял валявшийся на полу конверт и навсегда попрощался в своем сердце с восхитительными планами на совместное будущее с прекрасной золотоволосой девушкой. Он собирался, пригласив ее сегодня вечером на танец, сделать ей предложение. Вместо этого он вынужден будет теперь пригласить танцевать другую девушку. Гордость Шторм доведет дело до конца. Уэйд от души надеялся, что, смертельно обидевшись на него, она покинет родное ранчо, расположенное в нескольких милях от Ларами, и, возможно, отправится в Шайенн, чтобы стать там школьной учительницей, о чем она всегда мечтала. Сам он не мог бы покинуть эти места – отец слишком зависел от него.

Шаркая ногами как старик, Уэйд снова направился к постели.

Глава 1

Вайоминг, 1878

Жаркое августовское солнце обжигало своими лучами высокого, мускулистого мужчину, стоявшего на самом солнцепеке прислонившись к обветшалой стене деревянной постройки, в которой располагалась билетная касса. Человек, увидевший его впервые, ни за что бы не подумал, что этот мужчина – владелец огромного ранчо в тысячу акров. Так непритязательно и просто он был одет: шерстяные брюки, заправленные в изношенные, со стертыми подошвами сапоги, вылинявшая фланелевая рубаха и свободно болтающийся на шее ковбойский платок. Но Кейн Рёмер действительно был состоятельным человеком, он выращивал одновременно до трех тысяч бычков, и на него частенько работало не менее пятнадцати наемных скотников.

Пока симпатичный молодой владелец ранчо ждал под послеполуденным зноем дилижанс из Шайенна, его взгляд скользил по расстилающемуся перед ним городку Ларами. «Довольно отвратительное место, особенно при свете дня», – думал он, переводя взгляд с убогих лачуг и выгоревших фальшивых фасадов общественных заведений на валяющиеся тут и там в уличной пыли, в которой можно было утонуть по щиколотку, пустые бутылки из-под виски, сверкающие на солнце своими гранеными боками. Напротив дверей салуна в самой грязи лежал человек, перебравший спиртного и теперь отсыпающийся после неумеренных возлияний. У пьянчужки не дрогнул ни один мускул, когда две собаки подошли вплотную к нему, обнюхали его лицо, недовольно покрутили мордами и заспешили прочь. «Должно быть, пары виски пришлись им не по вкусу», – подумал, усмехаясь, владелец ранчо.

Он взглянул вдаль, где кончалась городская улица и сразу за ней начинались поля и луга, простирающиеся до самого горизонта, и с тоской подумал о своем ранчо, где мечтал оказаться сейчас. Там не увидишь грязи и беспорядка, еще не возделанные целинные земли хранят там покой и дышат первозданной красотой.

Достав из кармана жилета маленький белый кисет и тонкий листок бумаги, Кейн ловко свернул себе сигаретку. Чиркнув спичкой о подошву сапога и прикуривая, он взглянул в противоположный конец улицы. Дилижанс должен был показаться с минуты на минуту. Казалось, что он стоял здесь, жарясь на солнце, уже более часа, но на самом-то деле Кейн только с час назад – не более того – прискакал в город и теперь вот стоял здесь в нетерпеливом ожидании, выпуская тонкие струйки табачного дыма через нос.

Он никак не мог дождаться того волнующего мгновения, когда подкатит это огромное четырехколесное, подпрыгивающее на ухабах и покачивающееся чудо-юдо-дилижанс – и из него выйдет Шторм, сестра Кейна, его единственная родная душа на этой земле.

Шторм последние четыре года работала учительницей в Шайенне. За все это время она ни разу не навестила родное ранчо. И тогда он сам наведался в город, расположенный в пятидесяти милях от их мест, чтобы проведать сестренку. И хотя, казалось, она была совершенно довольна своим нынешним образом жизни, она просто сияла от счастья, увидев брата. Шторм засыпала его вопросами о жизни на ранчо: как поживают Мария и старый Джеб, и все ковбои? Выводят ли каждый день на прогулку ее кобылу Бьюти?

Он настаивал на том, чтобы Шторм приехала домой, сама повидала тех людей, о ком спрашивает сейчас, сама поухаживала – хотя бы несколько дней – за Бьюти. Но Шторм с глубоко затаенной печалью в синих глазах решительно отвечала, что счастлива там, где сейчас живет и работает, и не имеет ни малейшего желания уезжать отсюда хоть ненадолго.

Каждый раз, когда она так говорила, Кейн видел, что это явная ложь, и ему хотелось встряхнуть ее, заставить сказать честно, почему она покинула родные места, распростившись навсегда со всеми, кого любила, и бежала в многолюдный суматошный город.

Отдаленный стук копыт быстро приближающейся упряжки лошадей и скрип окованных железом колес вернули Кейна к действительности. Внезапно его одиночество" было нарушено. Как только покачивающийся из стороны в сторону дилижанс выехал на убогую улицу, двери всех салунов и лавчонок распахнулись и горожане высыпали на обочину, чтобы взглянуть, кто прибыл к ним в город в этом громоздком экипаже, и отметить про себя, кто уедет в нем назад в Шайенн.

Щелкнув длинным черным хлыстом, натянув вожжи и громко выразительно ругнувшись, возница остановил лошадей у здания билетной кассы, подняв клубы пыли. Затем он спрыгнул с высокого облучка, поставил под колеса тормозные колодки, а под массивную дверь кареты высокий ящик. И только после этого распахнул дверцу. Первым ступил на землю Ларами самый солидный банкир этого городка, подавая руку своей спутнице, чтобы помочь той выйти из кареты.