Барбара Картленд - В ожидании судьбы Страница 2

Очень скоро ей исполнится восемнадцать и она будет готова к своему первому балу, своему выходу в свет. Она наденет платье из розового или белого атласа, волосы украсит бутонами роз, а шею — жемчугами матери…

Какой взрослой она будет выглядеть! В своих счастливых мечтах Розина кружилась по бальному залу, будто сказочная фея: роскошные светлые волосы, яркие голубые глаза, стройная фигурка и румяные щечки-персики. А сэр Джон, который, разумеется, придет на бал, только взглянет на нее и тут же падет к ее ногам, сраженный любовью…

Розина представляла, как он восторженно наблюдает за ее парадным выходом и гадает, почему раньше не замечал, какая она неотразимая красавица.

«Но это в будущем», — с тоской подумала девушка. Сейчас же она пленница в школьной форме из голубой саржи, в которой ее фигура выглядит плоской, точно доска. Вместо того чтобы красоваться на макушке изящным узлом, ее волосы висят скучным хвостиком, перехваченным лентой.

— Не будем заходить дальше ручья, — сказал сэр Джон. — Нужно, чтобы нас было хорошо видно из дома.

«Ах, если бы он схватил меня за руку и побежал в лес», — думала Розина. Если бы он только захотел остаться с ней наедине и сорвать с ее губ запретный поцелуй!

Но, очевидно, он ничего такого не хотел, поэтому девушка просто кивнула и сказала:

— Есть замечательная идея!

Возле ручья лежало бревно, и, поскольку день стоял ясный и сухой, молодые люди смогли на него присесть.

— В Лондоне все на ушах стоят, не мне вам рассказывать, — проговорил сэр Джон.

— Да, я знаю, что премьер-министр мистер Дизраэли потерпел крах из-за какого-то законопроекта, — ответила Розина. — Поэтому следует ожидать всеобщих выборов, и папа очень взволнован — он думает, что в следующем правительстве сможет получить министерский портфель. Но я знаю это лишь потому, что он сам писал мне об этом. Здесь не принято читать газет.

— Уверен, вас не останавливает этот запрет, — со смешинкой в глазах сказал сэр Джон.

— Разумеется. Кое-что я покупаю в поселке, а еще мисс Дрейкотт дает мне почитать свои. Только никому не говорите, иначе у нее могут быть неприятности.

— Кто такая мисс Дрейкотт?

— Учительница музыки. Она молодая и очень милая.

— Хотите сказать, ее не шокирует ваш интерес к сугубо мужскому делу — политике? — поддразнил сэр Джон.

— Учитывая, что мой папа член парламента, она относится к этому с пониманием. Кроме того, мужчина, которого она любит, тоже занят политикой или намерен ею заняться.

— Боже правый! Кто он?

Но Розина покачала головой.

— Я не могу вам этого сказать. Это не мой секрет. Я не должна была называть вам даже ее имени и не сделала бы этого, если бы как следует подумала. Прошу, забудьте.

— Хорошо. Но ради ее блага я надеюсь, что у этого человека есть деньги.

— У него их нет, — со вздохом сказала Розина.

— Тогда на что они собираются жить? — потребовал ответа сэр Джон. — Даже если он пробьется в парламент, ему не будут платить. Члены парламента не получают жалованья, а значит, ему понадобится еще одна работа. Возможно, он юрист или что-нибудь в этом роде?

Отец Розины многие годы успешно сочетал прибыльную юридическую практику с заседаниями в палате общин. Сам же Джон Кросби был состоятельным землевладельцем, и проблема заработка перед ним не стояла.

— Он не юрист, — со вздохом отозвалась Розина. — Хотел им стать, но провалил экзамен на адвоката. Его тогда подвело здоровье, — поспешила добавить девушка, — он не виноват.

— Не важно, кто виноват, — твердо ответил сэр Джон. — Факт остается фактом: у него нет дохода и нет возможности получить его, пока не сданы экзамены. Он может попросить о пересдаче?

Розина покачала головой.

— Он провалился с треском, — ответила она. — Ему сказали, чтобы он не возвращался.

— Богатые родственники?

— Дядя выделяет ему скромные суммы, но все больше и больше им недоволен.

— Неудивительно. Судя по всему, племянник ему достался бесхарактерный.

— Это несправедливо, — вспыхнула Розина. — Вы никогда не знали ни болезней, ни бедности. Как вы можете судить о его ситуации?

Сэр Джон с любопытством посмотрел на собеседницу.

— Я думал, в него влюблена мисс Дрейкотт, а не вы.

— Как вы смеете?! Я даже ни разу не видела его.

— Прошу прощения. Мне не следовало этого говорить.

— Разумеется, не следовало, — сердито сказала Розина.

Она никак не могла понять, почему все ее встречи с сэром Джоном оканчивались ссорой. Когда его не было рядом, она грезила им. Когда он был с ней, она только и замечала, что его возмутительное поведение.

— Давайте забудем о моих грехах, — произнес он почти умоляющим голосом, — и вернемся к нашему герою. Как же он получит доход, чтобы жениться на вашей подруге? Нет, я, конечно, не говорю, что и женщина в здравом рассудке не захочет связать себя с таким… ладно, ладно, — осекся он, заметив, как гневно сверкнули глаза Розины.

— Возможно, он найдет богатого покровителя, — сказала Розина, с трудом сдерживая себя.

— Он уже кого-нибудь нашел?

— Не думаю.

— Тогда ему придется жениться ради денег.

— Что за мерзости вы говорите? — вновь вспыхнула Розина.

— Милая моя девочка, я всего лишь пытаюсь предупредить об опасности. Если леди, которая вам, похоже, дорога, надеется, что этот человек женится на ней, вам обеим следует знать, что это очень маловероятно.

— Но они любят друг друга! — воскликнула Розина. — Вы бы видели, какие письма он ей пишет!

— Не отказался бы взглянуть, — угрюмо произнес сэр Джон. — Сдается мне, что он негодяй.

— Вы ничего о нем не знаете, — со злостью выпалила Розина. — Он любит ее искренне, преданно, пылко…

— Достаточно сильно, чтобы отказаться от своих амбиций? Ибо ему придется это сделать, если он нигде не найдет финансовой поддержки.

— До этого не дойдет, — твердо сказала девушка. — Он найдет покровителя, они поженятся…

— …А добрая фея появится, махнет волшебной палочкой, и заживут они счастливо, — насмешливо добавил сэр Джон. — Мое милое дитя, вы витаете в мире романтических фантазий. Реальный мир суров, и я боюсь, что ваша подруга больно обожжется.

— Говорю вам, они любят друг друга, — упорствовала Розина.

— Ах любят, — ответил он, пренебрежительно махнув рукой.

— Да, и незачем так ухмыляться.

— Я не ухмыляюсь, но думаю, что мы слишком много сваливаем на плечи «любви», причем такого, что она не способна нести. До поры до времени любовь — это очень мило, но полагается на нее только глупец.