Кристина Дорсей - Море соблазна Страница 2

– Но я могла бы стать такой женщиной.

Фелисити было противно слышать нотки мольбы в своем голосе – ведь Уэнтворты никогда никому не спускают.

Иебедия посмотрел на нее сверху вниз, и на какое-то краткое мгновение девушка подумала, что он, быть может, еще согласится с ней… поймет свою ошибку… Однако молодой человек покачал головой, повернулся и вышел, сопровождаемый удивленным взглядом Фелисити.

– Я так не думаю, – были его последние слова.

Фелисити смотрела, как он уходит, и глаза ее от разочарования стали еще больше. Она надеялась, что Иебедия остановится, кинется к ней и будет просить прощения за временное помутнение своего рассудка. И лишь когда он окончательно скрылся за широкой лестницей, Фелисити вдруг начала понимать, что, скорее всего, этого не произойдет уже никогда.

– Что ж, я… – Фелисити обмахнула веером неожиданно разгоревшиеся щеки и вернулась обратно на диван, почти упав на него. Она, Фелисити Уэнтворт, была отвергнута!

Отвергнута!

Умерла такая идея! Дело было даже не в том, что все вокруг любили ее, но отказы отца всегда были столь утонченными, что теперь, закрыв глаза, Фелисити старалась не думать о той реакции, каковой Фредерик Уэнтворт обычно сопровождал выходки своего, теперь уже единственного ребенка.

А ведь ее брак с Иебедией Уэбстером должен был изменить эту ситуацию. Он должен был заставить отца увидеть… Заставить увидеть их всех…

Кусая губы, Фелисити попыталась унять неудержимо рвущиеся слезы. Такое трудно было предвидеть. А ведь в этот самый момент отец должен был бы обнимать ее и поздравлять Иебедию, провозглашая их самой совершенной парой.

Вдруг настроение девушки на мгновение просветлело от мысли, что, возможно, Иебедия просто неправильно понял ее, но тут же, тихо вздохнув, она признала, что дело было совсем не в этом.

Он все понял.

Просто он нашел в ней тот же недостаток, что и отец. Иебедия Уэбстер должен был стать ее спасением, доказательством того, что она достойная девушка, а вместо этого он лишь подтвердил мнение отца.

Фелисити не плакала по-настоящему с тех пор, как было получено известие о смерти ее брата Артура, но теперь она почувствовала, что ей действительно необходимо выплакаться. Однако, едва лишь она достала из ридикюля платок, никакой нужды в котором прежде и не предполагалось, как услышала в холле какое-то движение.

Итак, Иебедия опомнился! Фелисити повернулась к дверям с жалкой улыбкой на губах, которая тут же застыла, когда девушка увидела Эсфирь – ту самую женщину, которую Иебедия привел в их дом.

– Мистер Уэнтворт просил меня привести вас, мисс Фелисити, – негритянка слегка поклонилась и посмотрела на Фелисити темными миндалевидными глазами, в которых еще таился страх. Благодаря уэнтвортовским деньгам, на ней уже было свежее платье и передник, а туфли были совсем новыми, так что скрипели при каждом шаге. Ей было явно не по себе.

Фелисити была достаточно хорошо воспитана своей матерью, чтобы не показывать своих эмоций перед слугами, а Эсфирь, хотя и не состояла на самом деле на службе у Уэнтвортов, все же не знала за всю свою жизнь ничего, кроме рабства. И возможно, ей еще никогда не приходилось видеть свою госпожу на грани слез.

– Пожалуйста… Эсфирь… присядь.

Фелисити расправила юбки и приветливо улыбнулась негритянке. Она всего лишь хотела помочь Эсфири почувствовать себя более уверенно, а ее собственное нежелание идти наверх и снова увидеться там с Иебедией было здесь совершенно ни при чем.

– Я не уверена, что… Они… в общем, мистер Иебедия ждет.

– Ничего, он поймет, – начала Фелисити и едва не сказала «Пусть подождет». Однако приличие победило. – Я думаю, мистер Уэбстер желает, чтобы я узнала о вас побольше.

Но когда Эсфирь неохотно опустилась на самый край дивана, Фелисити ощутила мучительное чувство вины. Разве не это было основным содержанием едва ли не всех его проповедей?

– Что вы хотите узнать?

«Видимо, ей не раз уже приходилось рассказывать о себе», – догадалась Фелисити. Бедняжка уже ожидала, что ей придется снова говорить о своем горе. Девушка, конечно, могла бы пощадить негритянку и не заставлять ее повторять свой рассказ, но что-то мешало ей поступить таким образом. Поэтому она уселась и стала слушать, слушать эту мучительную историю.

– Но сколько же им? Сколько лет твоим детям? – спросила Фелисити, как только Эсфирь остановилась.

Темные глаза сбежавшей рабыни блеснули, словно агат, и подбородок ее дрогнул.

– Эзра, он старший. Почти взрослый. Он может выполнять работу уже как взрослый. С ним-то все будет в порядке, так мне сдается, – сказала она с некоторой гордостью. – А вот Сисси, с ней и правда нехорошо, – Эсфирь покачала головой. – Она немного больна. А Люси – та и вовсе младенец, только от титьки.

Эсфирь была готова заплакать. Фелисити поняла, что эта женщина просто не знает точного возраста своих детей, и, передавая ей платок, попыталась сказать несчастной какие-нибудь слова утешения. Иебедия, тот бы знал, что сказать, но Фелисити ничего не приходило на ум.

Эсфирь была продана с плантации, где жила вместе с детьми. Продана потому, что, по подозрению хозяйки, слишком привлекала внимание хозяина.

– Да мне в жизни не хотелось, чтоб он меня тискал! – проговорила Эсфирь. – В жизни! – И она отвернулась. – И как только мне удалось убраться оттуда, я и убралась. Вот только детишек никак не забрать.

Фелисити пристально посмотрела на свои сложенные руки и удивилась, почему же никто не позаботился о детях. Разумеется, теперь была война, всем надоевшая жестокая война, но поездок на Юг это не отменяло. Больше того, около трех лет назад Фелисити сама проделала подобное путешествие, чтобы навестить свою кузину, жившую в Чарлстоне.

Эсфирь вытерла нос и подняла виновато глаза.

– Я выстираю это потом, хозяйка.

– Что? О, не беспокойся. Оставь его себе.

Носовых платков у Фелисити было больше, чем она смогла бы использовать за всю свою жизнь. Вот только отдавая этой несчастной один из них, она отнюдь не могла даже смягчить ее потерю. Фелисити было открыла рот, чтобы предложить больше… быть может, деньги. Но тут же вспомнила слова Иебедии. Неужели она пытается и в самом деле купить спасение? Или, еще того хуже, предлагая эти деньги, хочет произвести впечатление на Иебедию и отца?

Когда Фелисити еще раз взглянула на Эсфирь, в ее голове внезапно родилась идея, которая принесла бы пользу всем – Эсфири, самой Фелисити и даже Иебедии. Потому что он получит жену, которую действительно заслужил, то есть ее.

– Эсфирь! – девушка с трудом сдерживала возбуждение, звеневшее в голосе. – Где они? Где твои дети?