Мэрилайл Роджерс - Шепот в ночи Страница 2

Остановленная звуками низкого голоса, в котором слышалось изумление, Элис опустила невидящий взор на черную плодородную землю под ногами. Здесь, в тенистом саду за замком, ее застигли врасплох эти внезапные слова, и она тотчас же забыла и о грядках вокруг, и о своем спутнике.

Одна-единственная мысль билась в сумятице чувств и страстных воспоминаний, оживших так неожиданно. Дэйр вернулся. Два года миновало со дня их последней встречи, но ее цепкая память сохранила и его редкую, медленную улыбку, озаряющую мрачное лицо, и отсвет этой улыбки в холодной усмешке голубых ледяных глаз. К счастью, ее опасения не подтвердились. Ведь она боялась за жизнь Дэйра. О, как она боялась! Так было всякий раз, когда ее отец посылал своего любимого рыцаря вместо себя воевать на стороне короля.

Считалось, что одержимые дьяволом не уязвимы в бою и что щит, спасающий Дэйра-Дьявола от смертельных ударов его врагов, имеет дурное происхождение. Элис не верила, что это так. Несомненно, Дэйр наносил мощные удары с блестящим мастерством и был везуч. Ее вера в его воинскую доблесть была непоколебима. Однако с каждой бесконечной войной короля Генриха эта вера постепенно слабела, так как Элис знала, что фортуна переменчива. Она всегда боялась, что на сей раз его невиданная удача отвернется от него, и он вынужден будет своей смертью полностью расплатиться за то, что было дано ему лишь на срок.

Поэтому с возвращением Дэйра чувство облегчения горячей волной захватило ее. Вновь его воинское искусство помогло ему нащупать слабое звено в обороне противника. Наиболее уязвимую точку он обнаружил и в ее обороне и обрушил на нее свои насмешливые слова. Она так живо представила его мысленно, что ей не нужно было оборачиваться, чтобы его увидеть. Он был красавец-рыцарь, статный, очень высокий даже по сравнению с товарищами. Ее же при ее маленьком росте он просто подавлял.

Гордость никогда не позволит ей предстать перед ним старой девой. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Следующими словами он еще глубже ранил ее душу.

— Может быть, это уже не так?

Дэйр, конечно же, знал, что ничего не изменилось, но прозвучавшее в его словах намеренное оскорбление ее достоинства вынудило ее резко обернуться и встретиться с ним взглядом. При этом ясные зеленые глаза ее метали молнии, а лицо стало бледным от гнева, и на нем внезапно проявились незаметные обычно веснушки. Огненно-рыжие волосы, какие были у нее в детстве, приобрели теперь глубокий каштановый цвет и к тому же всегда были скрыты под скромным головным убором — барбетом, но темперамент, им соответствующий, остался по-прежнему пылким. Когда бы они ни встретились, ему всякий раз приходилось сначала пробивать броню ее самообладания, в которую она стремилась заключить свой непокорный нрав. Не сразу ему удавалось освободить таившееся в ней пламя.

— Вы… Нет! — Элис тут же взяла себя в руки. Дэйр не смел знать наверняка, как глубоко он проник ей в душу. Нет, не смел. Она не должна позволять ему с такой легкостью воспламенять ее и без того пылкую натуру. Она не должна отказываться от попыток, которые столь добросовестно предпринимала, чтобы оправдать надежды отца, который постоянно убеждал ее в необходимости контролировать свой неженский темперамент, а она всегда старалась быть покорной дочерью и подчинялась отцу. Она гордилась тем, что уже достигла кое-каких успехов. Она действительно научилась смягчать приступы упрямства (неважно, что они случались так же часто, как и в прошлое посещение Дэйром замка Кенивер). Она даже пыталась превзойти свою мачеху. Достичь этой цели было бы легче, будь чересчур слащавая Сибиллин просто покорна, а не так отталкивающе (как казалось Элис) безвольна.

Нет, нет и еще раз нет! Опять она поддалась ненужному самобичеванию! Зеленые глаза остановились на возвратившемся из похода воине. Наверняка ее непочтительные мысли были вызваны разрушительным влиянием Дэйра. Это его вина! Он способен помешать ей доказать самой себе, что она научилась направлять бурный поток чувств в безопасное русло женского долготерпения; доказать, что она уже взрослая женщина, а не непослушное дитя, которое было без ума от красивого, но негодного мальчишки и позволяло ему так жестоко шутить над собой. Шутить и поддразнивать, как всегда делает Дэйр.

Внезапно Элис, целиком поглощенная своим насмешливым противником, услышала какой-то звук, похожий на сдавленный рык. Он принадлежал кому-то третьему. Она взглянула в сторону юноши, которого, безусловно, душил приступ ярости и который, столь же безусловно, был не способен противостоять доблестному рыцарю. Это уж слишком! Они были не одни — за ними наблюдали. Элис с трудом удержалась от обидных слов. Присутствие юноши, у которого никогда раньше не было повода подозревать ее в чем-либо, кроме попыток мысленно воскресить некий смутный образ, придало ей решимости. Она не должна терять присутствие духа и сохранять так трудно дававшееся ей хладнокровие.

— Можно ли осуждать меня или кого-нибудь другого за мой вопрос, — продолжал Дэйр обманчиво спокойным голосом, восхищенный сдерживаемым, но плохо скрытым гневом Элис. — У вас есть друг, и он так часто находится подле вас, что, кажется, стал вашей тенью?

Ласковый взгляд его голубых глаз становился все более холодным по мере того, как медленно и осторожно он оценивал возможности этого недостойного полумальчика-полумужа, сумевшего стать столь близким этой прелестной девушке, которая вот уже шесть лет как считалась законной женой другого, но не была ею на самом деле.

Элис увидела, как Уолтер буквально отпрянул, чтобы не подпасть под обаяние исходивших от рыцаря силы и могущества. Он просто кипел негодованием, вызвавшим краску на его обычно болезненно-бледном лице. Испытывая сочувствие к юноше, который был ей не более чем другом, Элис приняла внезапное решение. Она знала, что Уолтер не в силах побороть свою робкую натуру и не способен противостоять Дэйру. Элис же никоим образом не могла допустить, чтобы постоянное подтрунивание Дэйра над нею задевало другого, гораздо более слабого человека. Если бы только они были одни, Элис, отбросив присущую женщине скромность, высказала бы этому высокомерному рыцарю, как он отвратителен в своей надменности. Пусть другие боятся его, она же никогда его не боялась и не будет бояться. Ей вовсе не хотелось задумываться, почему в ее браваде столько страсти.

— Уолтер, отнеси повару овощи, которые мы собрали. — Не отводя пламенного взора зеленых глаз от своего насмешливого противника, она подтолкнула почти полную корзинку к худенькому юноше, который стоял рядом с ней. Несколько луковиц упало и покатилось по узенькой дорожке у них под ногами, но она не обратила на это внимания.