Шарлотта Физерстоун - Одержимый Страница 2

Сквозь тяжелые веки я буду видеть свою плотскую, реальную возлюбленную, ее бледную кожу с легким кремовым оттенком, ее длинные золотистые волосы, блестящие, как кукурузные нити на солнце, ее саму, стоящую перед свечой и медной лампой. Через пелену тумана я наблюдаю, как она раздевается для меня, как ее груди показываются из платья. Не скованные тканью, они пышные и сочные, а бледно-розовые соски выступают, будто жемчужины, в ожидании, когда мои руки и губы доставят истинное наслаждение. Она двигается неспешно, словно нарочно продлевая мои мучения, медлит, прежде чем обнажить остальные свои восхитительные формы.

Но я терпеливо жду, позволяя бесплотной любовнице держать меня в своей власти до тех пор, пока ее красота не просочится сквозь меня извивающимися струйками дыма и не упадет к моим ногам.

Спутница из плоти и крови, мой ангел, всегда обнажена и всегда страстно желает меня. Настоящего меня. Мужчину, которым я являюсь. Ее не смущает, что моя бестелесная любовница наблюдает за нами со стороны, нашептывает что-то мне на ухо.

Это удивительное единение всегда сродни браку, отношениям супругов. Воздушная любовница каждый раз вторгается между той, что способна тешить мою плоть, и мной самим. Но в этом мире красного дыма и мечтаний те двое, что приводят меня в упоение, гармонично существуют бок о бок. Между ними нет ни гнева, ни злобы. Нет даже малейшей вспышки ревности, борьбы за мое внимание. И никаких требований, чтобы я бросил одну ради другой.

Потому что я не смог бы этого сделать. Обе необходимы мне, как дыхание.

Одна владеет моим разумом и моей силой, другая – моими сердцем, душой и телом.

Одна знает меня как мужчину, аристократа, жизнь которого окутана тайной.

Другой известно, кто я есть на самом деле. Опиумный наркоман.

Раб. Приспешник. Одержимый. Прекрасно представляю, кто я. Но предпочитаю думать о себе как о последователе. Гораздо приятнее верить тому, что дорога, по которой я иду, основана на глубокой привязанности и вере, а не на цепях рабства.

Глава 1

Бьюдли, Вустершир, Англия

1850 г.

– Ну-ка, пора раскачиваться, милорд!

Сердитый голос камердинера прорвался сквозь опутавший его мозг густой туман, нарушая безмятежную дремоту и остаточное действие красного дыма.

– Оставь, Вэлери, – простонал Линдсей.

Слуга, самый исполнительный из всех лакеев на свете, закряхтел под весом Линдсея, когда стянул того с парчового дивана.

– В любое другое время я подчинился бы вам, милорд, но лорд Дарнби и его девчонки будут здесь через час, и мне нужно как можно быстрее избавить вас от последствий сегодняшней невоздержанности.

Линдсей почувствовал, как его руку перебросили вокруг толстой шеи Вэлери. Голова непутевого хозяина немного свесилась, и эта легкая встряска заставила его открыть глаза. Линдсей находился в своем логове удовольствий, следы вакханалии прошлой ночи все еще окружали его.

С помощью твердой руки камердинера и нескольких морганий своих горящих глаз Линдсей медленно приходил в себя, приспосабливаясь к окружающему миру. Бросив взгляд в сторону окон, он увидел, что небо было не ярким, не освещенным солнцем, а темным, цвета сумерек. Черт возьми, который же сейчас час?

– Уже около семи, милорд, – поспешил известить Вэлери, заметивший, как озадаченный взор Линдсея сосредоточился на темнеющих небесах. – Вы проспали весь день. Теперь самое время привести себя в порядок.

Да, ванна и бритье вернули бы его к жизни. Как, впрочем, и всегда.

– Тогда как, вы искупаетесь в минеральных водах или желаете, чтобы я тайком провел вас в ваши апартаменты по черной лестнице?

– Значит, моя мать где-то поблизости?

Взор Линдсея резко сфокусировался на грубой наружности камердинера. Вэлери не был каким-то там изнеженным французом, который кудахтал бы над своим господином и его одеждой. Именно нестандартные происхождение и воспитание Вэлери заставили Линдсея превратить его в самого приближенного слугу, пользующегося особым доверием. Больше всего Линдсей ценил непоколебимую преданность Вэлери, а не замысловатые изгибы его накрахмаленного шейного платка.

– Разве захотел бы я тащиться вверх по той шаткой старой лестнице, да еще и волоча вас, если бы маркиза не оказалась рядом, оживленно порхая, как птичка по веткам? – проворчал Вэлери.

Линдсей тихо рассмеялся и снял свою руку с шеи камердинера. Теперь вчерашний кутила был трезв, как монах, хотя по выражению пристального взгляда Вэлери мог сказать, что его облик все еще хранил на себе налет распущенности.

– Моя мать наверняка квохчет сейчас о том о сем, как наседка. Обычно она так и делает в ожидании приезда гостей.

– Думаю, вам интересно будет узнать о том, что герцог Торрингтонский уже прибыл.

– А Уоллингфорд?

– Пока нет, милорд.

Пренебрежительно фыркнув, Линдсей стянул уже развязанный платок со своей шеи.

– Я не удивлен. Уоллингфорд принес торжественную клятву никогда не появляться в обществе своего отца. И с какой стати сегодня его настрой должен был бы измениться?

Камердинер ничего не ответил, поскольку Линдсей продолжал стаскивать с себя одежду. Как всякий сознательный слуга, коим Вэлери, безусловно, и был, он подбирал помятые предметы облачения, аккуратно вешая их на руку.

– Так что же, примете ванну, не так ли?

Кивнув, Линдсей набросил свои брюки на руку Вэлери и направился к минеральной ванне. Он ступил в горячую воду, позволив ей поглотить свое тело и пропитать мышцы. Со вздохом Линдсей поднял взгляд к арочному потолку над головой, потом опустил глаза вниз, на воду, которая булькала вокруг него. Горячий минеральный источник бежал под домом, позволяя его жителям наслаждаться этой маленькой роскошью. Естественно, Линдсей спроектировал свое логово наслаждений вокруг ванн, и теперь все здесь напоминало ближневосточный хаммам. Это было нечто сошедшее прямо со страниц «Тысячи и одной ночи». Единственное, чего тут явно недоставало, – это присутствия прелестной одалиски.

Линдсей улыбнулся своим мыслям. Он точно знал, кого хотел бы видеть в этой особенной роли. Она собиралась приехать к нему домой сегодня вечером. Страстное желание уже бурлило в венах. В конце концов, Линдсей слишком долго себе отказывал. Настала пора – в сущности, подходящее время для этого пришло уже давным-давно, – чтобы понять, желает ли его эта леди с той же самой страстью.

– Сегодня вечером вам нужно прийти в себя как можно быстрее, – вещал Вэлери над плечом своего господина. – Вы ведь не хотите, чтобы ваша обожаемая леди Анаис видела вас в таком состоянии.

Линдсей закрыл глаза, почувствовав в груди укол острой боли. Нет, ее имя не должно быть запятнано упоминанием о его пороке! Как все-таки хорошо Вэлери знает хозяина: Линдсей ни за что не допустил бы, чтобы Анаис узнала, как он балуется опиумом. Анаис не поняла бы этой пагубной привычки.