Джози Литтон - Фонтан мечты Страница 2

Но он был не из тех, кто долго переживает из-за собственных промахов, настоящих или мнимых. Мгновение, и он откинул балдахин и схватил ее. Она тут же проснулась и попыталась закричать. Увы, крик ее не мог быть услышан. Злоумышленник зажал ей рот, ловко и споро запеленал ее в одеяло. Через пару секунд во рту у нее появился кляп, а на голову надели нечто вроде мешка.

Но она ни за что не желала сдаваться и оказалась на удивление сильной. Конечно, с ним ей было не справиться, но ему пришлось попотеть.

Он мог бы припугнуть ее, заставив замолчать, но нельзя было рисковать – она не должна узнать его голос. Он мог лишь крепче ее держать – может, она поймет, что сопротивляться бесполезно. Он был ошеломлен, когда его спеленатая жертва высвободила руку и как следует заехала ему в челюсть.

Только громадный, длиною в его жизнь, опыт самодисциплины помог ему сдержаться и не выругаться вслух. Он еще туже затянул простыню, игравшую роль смирительной рубашки, и быстро направился к двери.

Изнутри дом не охранялся. Это он проверил заранее. Стража была лишь в вестибюле.

Он без труда избежал встречи с охранниками, спустившись по лестнице для слуг. Спуск оказался трудным из-за непоседливо извивавшегося и пытавшегося визжать свертка. Стянутая подобно рождественской гусыне, принцесса продолжала сопротивляться. Все силы он сосредоточил на том, чтобы удержать ее, не причинив при этом существенной боли.

На нижней площадке лестницы он задержался. Она не могла сбежать, в этом он был уверен, но он был далек от того, чтобы недооценивать степень риска. Если ей удастся издать хоть один, пусть приглушенный, крик...

Охранники схватят его, но он сильно сомневался, что его захотят передать британским властям. Все, что он знал о жителях Акоры, предполагало, что они сами свершат правосудие и сделают это по своим обычаям, при условии, конечно, что они сразу его не убьют.

Черт возьми, хотелось надеяться, что игра стоила свеч.

Он открыл дверь и вышел. Если его расчеты были верны, до следующей смены караула у него было минут пять, не более. Достаточно времени, чтобы пересечь лужайку, пробраться сквозь заросли к стене и перелезть через нее.

При условии, что Шедоу стоит на своем посту.

Он был там, его силуэт проглядывал сквозь листву верхних веток деревьев, и веревка свисала со стены. Облегченно вздохнув, похититель продел свою извивающуюся добычу в петлю на веревке, закрепил надежно и потянул, сигнализируя Шедоу. И тут же сверток начал подниматься. Он немного постоял, наблюдая за тем, как ведет себя пленница, – она продолжала извиваться, тщетно надеясь высвободиться, – после чего вскарабкался по стене и, спрыгнув, оказался рядом с Шедоу, который, кивнув, помог ему вытащить пленницу из петли.

До смены караула остались считанные секунды, но дело было сделано. С беспокойной ношей на плече и Шедоу, неотступно следовавшим чуть позади, он быстрым шагом направился к экипажу, что ждал за углом.

Карета тронулась, не успели они захлопнуть за собой дверцу.

Что за черт? Такого не могло с ней случиться! Не может быть, чтобы ее выкрали из хорошо охраняемого дома посреди ночи, чтобы ее выхватил из постели какой-то хам с шершавыми ладонями и медвежьими лапами, к тому же сумасшедший, потому что только ненормальный или тот, кто решил покончить счеты с жизнью, мог совершить такой безумный шаг.

Он не проронил ни слова даже тогда, когда она ударила его с такой силой, что немой бы завопил. И эта его молчаливость беспокоила ее больше всего.

Одно из двух: либо ее похититель был немым, либо он был человеком недюжинного самообладания, который хорошо понимал, что он делает.

Амелия мужественно боролась со страхом, грозившим затуманить сознание, лишить воли. Лучше уж разозлиться как следует. Гнев поможет забыть о страхе. Ей показалось, что мужчин было двое. Могло быть и больше, но для того, чтобы переправить ее через стену, нужны усилия как минимум двоих. Похитители действовали в полной тишине, не издав ни звука, а капюшон, надвинутый на глаза, не позволял ей ничего рассмотреть.

Каковы были их планы? Получение выкупа? Нечто похуже? Ее родители всегда понимали разницу между невинностью и неведением. Все их дети, и Амелия в том числе, имели достаточно внятные представления о мире, и о приятных сторонах жизни они знали не меньше, чем о неприятных. Мир полон опасности, и входить в него, лучше вооружившись знанием.

Но до этого момента с ней ни разу не поступали дурно. Включая и те несколько неприятных минут, прошедших со времени ее пробуждения. Похититель, кем бы он ни был, старался не причинить ей боли. Даже когда она ударила его, он лишь спеленал ее крепче прежнего. Что бы это значило?

И значило ли это вообще что-нибудь? Кем бы они ни были, какими бы ни были их намерения, этих людей иначе, чем безумцами, не назовешь. Ее отец, дядья, братья, родные и двоюродные, не успокоятся, пока не спасут ее и не отомстят за нее. Если бы она могла говорить, она попыталась бы убедить похитителей оставить свое безнадежное предприятие, покуда еще не слишком поздно, но кляп ей мешал. Он не мешал ей дышать, но ни одного звука она произнести не могла.

Капюшон у нее на голове совершенно лишал возможности что-либо разглядеть, простыня и одеяло, закрученные вокруг тела, мешали двигаться, кляп не давал говорить. Она была совершенно отрезана от мира, и если обоняние еще оставалось при ней, то единственным различимым запахом был запах ткани одетого на голову капюшона. Нет, еще при ней оставались слух и осязание. И еще интуиция и рассудок.

Звонкий стук лошадиных копыт говорил ей о том, что они едут по мощеной улице, – значит, они еще в Лондоне. Но в каком, направлении они ехали? К югу от их резиденции находились Темза и доки. Может, они собирались погрузить ее на корабль? Ее окатила волна страха, но она заставила себя не поддаваться. Если целью похитителей, как она надеялась, было получение выкупа, то они не могли увезти ее далеко.

Но к столице вело множество дорог, причем за последнее время их состояние сильно улучшилось, так что добрые кони могли умчать ее на приличное расстояние за пару часов.

Недавно появилась еще и железная дорога, соединяющая Лондон с Гринвичем, но ею они едва ли собирались воспользоваться. Дорога функционировала всего год и продолжала привлекать к себе большое внимание. Кроме того, поезда ночью не ходили. Что бы ни входило в намерения похитителей, с каждой минутой надежда на спасение таяла.

В какой-то момент к глазам ее подступили предательские слезы. Она боролась с собой, но сдавленное рыдание все же прорвалось сквозь кляп. Она почувствовала, как похититель ее напрягся, замер, и вдруг ее осенило: она принялась кашлять через силу.