Джорджетт Хейер - Подкидыш Страница 2

— Я сам позабочусь об этом, ваше сиятельство. Если бы я знал, что вашему сиятельству вздумается пойти на охоту, я бы послал за заряжающим и…

— Но мне не нужен заряжающий, — прервал его герцог.

Мистер Падбери сокрушенно покачал головой.

— И думаю, — добавил герцог, — что я могу сам — вы слышите меня, Падбери? — сам могу вычистить свои ружья.

Даже лакей был удивлен таким заявлением, но в иерархии слуг он был слишком незначительной фигурой, поэтому мог только позволить себе обменяться взглядом с другим лакеем, стоявшим рядом. Дворецкий, управляющий и хранитель, — все посмотрели на герцога с осуждением, а средних лет камердинер, осанистый и нарядный, воскликнул:

— Чистить свои ружья вашему сиятельству! Невозможно! Нет! К тому же осмелюсь заметить, ваше сиятельство, вы промокли насквозь в этой тоненькой курточке.

— О нет, — ответил герцог и, взглянув на своего заляпанного грязью спаниеля, добавил: — но вот Нелл нуждается в том, чтобы его хорошенько обтерли.

Герцога заверили, что это будет немедленно сделано. Хранитель сказал, что не станет терять зря времени и позаботится о мокром ружейном ложе. Управляющий, предварив свое заявление негромким покашливанием, сообщил хозяину, что о нем спрашивал милорд.

Герцог рассеянно выслушал предыдущие замечания хранителя и камердинера, но последние слова мгновенно привлекли его внимание. Он выбросил из головы мысль о том, чтобы чистить ружье самому, и спросил немного обеспокоенно, не опоздал ли он к обеду.

Дворецкий, который был формально подчинен управляющему, но более непринужденно чувствовал себя в общении с молодым хозяином, туманно ответил, что около получаса назад милорд поднялся наверх, чтобы переодеться к обеду.

Герцог смутился и заявил, что ему нужно торопиться. Дворецкий, удовлетворенно кивая, чинно пошел вперед, чтобы открыть дверь, ведущую в главный холл дома.

Увы, герцог опять огорчил его, выбрав на этот раз путь по боковой лестнице в конце коридора.

Пересекая огромный холл на втором этаже, куда выходила дверь его спальни, он наткнулся на своего дядю, моложавого джентльмена лет пятидесяти, с тонким аристократическим лицом и неожиданно свирепыми глазами под нависшими бровями.

Лорд Лайонел Вейр, гордившийся своей приверженностью старому стилю, изменил своей деревенской привычке — носить штаны из оленьей кожи и сапоги с отворотами — и был в бриджах, надевать которые считалось de rigueur[1] в его молодости. В одной руке он держал табакерку, в другой — отделанный тесьмой носовой платок. Увидев племянника, он поднял брови и громко произнес:

— Ха! Значит, ты пришел, Джилли!

Герцог улыбнулся и кивнул.

— Прошу прощения, сэр! Я опоздал? Теперь не заставлю вас ждать больше двадцати минут, обещаю.

— Ничего, — сказал лорд Лайонел, — обед подадут, когда тебе будет удобно. Но очень глупо оставаться на улице в сумерки в это время года. Ты можешь простудиться!

— О нет, — ответил герцог тем же мягким, но рассеянным тоном, каким разговаривал со своим камердинером.

Лорд Лайонел дотронулся до манжета нанковой куртки племянника, но не выразил неудовлетворения.

— Так, так, — сказал он… — Я не собираюсь всю жизнь носиться с тобой как с фарфоровой вазой, мой мальчик, но хочу, чтобы ты сейчас немедленно переоделся. И наверняка ты промок в этих башмаках. Тебе бы следовало надеть гетры. Нитлбед! Разве у его сиятельства нет гетр для охоты?

— Его сиятельство не надевают гетры, милорд, — ответил камердинер с осуждением в голосе. — И его сиятельство не посылал меня приготовить ему одежду, а также не предупредил о своем намерении идти на охоту, — добавил он, скорее не в свое оправдание, а просто сожалея о легкомысленном поведении молодого хозяина.

— Я рад, что ты не хочешь, чтобы за тебя все делали другие, — строго сказал лорд Лайонел, — но привычка уходить, не сказав никому ни слова, нелепа, Джилли. Можно подумать, будто ты боишься, что тебя не пустят.

Веселый огонек зажегся в глазах герцога.

— Мне кажется, у меня могут быть свои секреты, сэр.

— Вот именно! — воскликнул лорд Лайонел. — Тебе давно пора понять, что ты вырос и можешь поступать так, как тебе хочется. А теперь иди и не забудь переодеть чулки! Надеюсь, ты одел фланелевые, а не…

— Шерстяные, — подсказал герцог смиренно.

— Очень хорошо, а теперь изволь поторопиться, пожалуйста! Или ты хочешь жить по городскому расписанию в Сейле?

Герцог не проявил такого желания и исчез в своих покоях, где Нитлбед уже приготовил ему одежду. Спальня была большой, просторной, но в ней было уютно и тепло, в камине еще днем, задолго до возвращения герцога, разожгли огонь, а окна не открывали. Малиновые занавески были плотно задернуты и не пропускали в комнату лучей заходящего солнца. Огромная постель была убрана такой же тяжелой малиновой тканью. На туалетном столике в камине красовались массивные подсвечники, а перед умывальником был приготовлен серебряный кувшин с горячей водой, накрытый чистым полотенцем. Вся мебель в спальне была красного дерева и обита малиновым Дамаском; стены же — оклеены китайскими обоями, которые несколько лет назад ввел в моду принц-регент, велевший ими отделать большинство комнат в своем летнем дворце в Брайтоне. Все в этой спальне казалось слишком большим и слишком роскошным для ее обитателя, но ее убранство радовало глаз, а днем комнату наполнял веселый солнечный свет — ведь ее окна выходили на юг. Вид из окна был чудесный: широкая аллея, аккуратные клумбы и подстриженные газоны по обеим ее сторонам, часть водоема, орнамент которого так высоко превозносил «Гид путешественника», а вдалеке виднелись раскидистые деревья парка. Герцог жил в этой комнате с тех пор, как его дядя, заявив, что мальчик уже достаточно вырос, чтобы выйти из под женской опеки, вырвал его, испуганного, маленького, десятилетнего, из уютной детской и поселил в этой огромной комнате. Ему сказали, что эта спальня принадлежала его отцу, а перед этим — деду и что только глава семьи может ее занимать. Когда позже его сиятельство узнал, что пятый герцог испустил дух на этой огромной постели, он был очень рад, что его болезненность заставила лорда Лайонела посчитать необходимым поставить кровать для надежного слуги в соседней гардеробной комнате.

Нитлбед, который, возможно, казался слишком старым камердинером для такого молодого человека, засуетился вокруг герцога, по-доброму ворча на своего хозяина, когда снимал с него мокрую куртку охотничий пояс и серый жилет. Как почти все, прислуживавшие герцогу, он был нанят еще отцом Джилли, и потому считал возможным высказывать молодому хозяину все начистоту, когда это не могли услышать другие слуги, в присутствии которых он относился к герцогу с таким благоговением, что того это смущало гораздо больше, чем его ворчание наедине.