Вайолет Уинспир - Пленница в башне Страница 2

— Es my joven. — Домерик выразительно пожал широкими плечами — У вас есть мой номер телефона. Без колебаний связывайтесь со мной при малейшей необходимости. — Он поклонился, развернулся и вышел из дома, оставив Ванессу, от души надеявшуюся, что она видела его в последний раз.

В течение следующей недели они с дядей жили, как обычно, занимаясь повседневными делами, пока над ними не начали сгущаться тучи. Неприкосновенность Кэрролам обеспечивала их бесконечная доброта, с которой они относились к рабочим кофейных плантаций, жены которых без стеснения обращались к Ванессе с любыми возникшими проблемами, касавшимися их детей, и она всегда была готова помочь советом или делом. Невозможно было предположить, что за доброту им с дядей Леннардом отплатят предательством.

Но в этот невероятный день уже к обеду из дома исчезла вся прислуга. Наспех перекусив, Ванесса машинально убрала со стола. Дядя сказал, что приготовил свои документы — просто так, на всякий случай.

— Упакуй самое необходимое, дорогая — добавил он. — Попытаюсь дозвониться Рафаэлю де Домерику. Он поможет нам, если сумеет, по крайней мере, он лучше нас понимает этих людей.

Теперь она понимала, что разбило сердце ее дяди и загасило в нем жизнь, теплившуюся как слабый огонек. Все эти годы он старался быть честным и великодушным предпринимателем, но его усилия, как оказалось, пропали впустую. Он верил своим рабочим, но они, как непослушные дети, отвергающие родительскую власть, восстали против него.

Корпус катера вибрировал, как сердце Ванессы. Она молча, без слез горевала о родном ей человеке, с которым прожила последние четыре года. Сейчас ей двадцать один, а родителей она лишилась в тот год, когда окончила школу, — они погибли в автомобильной аварии.

Дядя после случившегося пригласил ее к себе, и она, не колеблясь, приехала на кофейную плантацию, расположенную на реке Ордаз, которая впадала в одно из самых больших американских озер, служивших границей тропического района, где выращивали какао, бананы, манго и каучуковые деревья.

Луенда лежала на много миль дальше от побережья Ордаза — сверкающий ятаган, обращенный острием к Карибскому морю, а зеленым и поросшим джунглями эфесом — к экватору. Богатая и могущественная семья Домериков жила здесь уже несколько веков, потому что эта земля находилась под испанским протекторатом, основные доходы от добычи нефти и продуктов тропического земледелия оседали в карманах человека, пришедшего на помощь Ванессе.

В зеленой блузке и коричневой льняной юбке, она, съежившись, не отрывала теперь глаз от дверного проема, откуда были различимы языки пламени, скачущие над темной массой джунглей. Она знала, что это горит красивый белый дом ее дяди и вместе с ним все, что она так любила…

На лестнице раздались мягкие шаги ног, обутых в парусиновые туфли. Девушка собралась с духом и стиснула влажные от волнения руки. В тесную каюту вошел дон Рафаэль. Чиркнув спичкой, он зажег подвесную лампу. Его движения были ловкими и неторопливыми, а лицо при свете лампы казалось выточенным из темного дерева. Ванесса догадалась, что их катер направляется на Луенду.

—Могу себе представить, но все же спрошу, как вы себя чувствуете? — Его лицо сохраняло каменную неподвижность; казалось, он не понимал, как она нуждалась в поддержке после того, как на ее глазах сгорела плантация. Или же он знал это, но намеренно не хотел ее подбадривать, чтобы она не расплакалась и не растеряла остатки мужества.

Ее глаза потемнели от того ужаса, который она пережила, вокруг них залегли темные круги, свидетельствующие об усталости и перенесенном потрясении. Однако в ответ на его вопрос она молча кивнула.

—Как вы могли быть так слепы и недальновидны, что не послушали меня, когда я предостерегал вас еще неделю назад, — сказал он. — Опоздай я всего на несколько минут, мы не успели бы вообще убраться оттуда.

—Согласна с вами, сеньор, но я не могла оставить дядю Леннарда. Кроме него, у меня никого на свете нет. — Ванесса устало откинула со лба густую, влажную потную прядь волос, почти закрывшую ее серо-зеленые глаза. Скулы девушки обострились, в губах — ни кровинки. — Он так верил, что его люди, как он их обычно называл, не выйдут за рамки здравого смысла! Почему, сеньор, они напали на нас? Почему?!

—Их подтолкнул к этому их белый предводитель, пообещав много денег. Волнения еще не закончились, но вы можете о них забыть. В Луенде вас ждет моя семья, и вы можете оставаться у нас сколько пожелаете.

—Вы так добры, сеньор. — Бесцветные губы едва тронуло подобие улыбки. — Я никогда не смогу отплатить вам…

— Никто этого и не требует. — Властное лицо дона Рафаэля выражало холодную неприязнь. — Мы никогда не симпатизировали друг другу, мисс Кэррол, но это не причина для того, чтобы я оставил вас теперь в руках озверевших повстанцев. На мой взгляд, англичанки слишком любят подчеркивать свою независимость, но, в конечном счете, все равно остаются женщинами.

Звуки его голоса будто били по вискам, как удары молота, и Ванессу то и дело передергивала дрожь, которую она была не в силах сдержать. Успокаивающим жестом Домерик положил ладонь ей на голову, длинные пальцы погрузились в ее волосы.

— Теперь уже все скоро закончится, малышка, расслабьтесь, забудьте о вашем британском правиле держать нос кверху.

Но Ванесса по-прежнему безудержно дрожала в его объятиях, вцепившись в отвороты его военной куртки, обессиленная долгими часами нервного напряжения. Когда, наконец, она немного успокоилась, он подошел к стенному шкафу и достал бутылку и бокал. Шафранового цвета жидкость заискрилась в свете лампы и обожгла губы, когда она отхлебнула глоток.

Крепкий бренди одурманил девушку, и Рафаэль вернулся на палубу, оставив ее лежащей на койке.

Она лежала под легким одеялом, сомкнув распухшие от слез веки. Перед уходом он стянул с ее ног сандалии, приглушил свет лампы и посоветовал попытаться уснуть. Через несколько часов они будут в Луенде.

Пока Ванесса совершала путешествие навстречу неизвестному острову, ее мысли плыли в обратном направлении. Она вспоминала свою жизнь на плантации и тот вечер, когда к ним с дядей Ленни заглянул однажды на ужин дон Рафаэль де Домерик. Каким подчеркнуто чужим он обычно выглядел в своем безукоризненном белом костюме. Свет канделябров отражался в его агатовых глазах топазовыми искрами и дрожал, освещая его худое, высокомерное лицо, наводя на мысли об обитателях далеких языческих стран. Она не могла бы сказать, что именно настораживало в его отношении к ней, но редко чувствовала себя непринужденно в его присутствии.