Барбара Картленд - Приключения в Берлине Страница 20

Как только он вошел в дом и дверь за ним закрылась, Уоткинс сказал часовым:

— Я бы тоже не отказался сейчас от хорошего обеда! Целый день на ногах: «Сделай то! Сделай это!» Некогда даже выпить, не то что закусить!

— Я понимаю вас, — ответил часовой, который был помоложе. — Мы тоже вот стоим и стоим здесь. Когда солнце — жарко, когда ветер — холодно.

Все трое рассмеялись, как от хорошей шутки, и Уоткинс предложил:

— Знаете что? Пойду-ка я выпью. Там у меня бутылка в коляске. И вам, ребята, принесу по кружке. Не против?

Часовые молчали, пока старший осматривал улицу.

Она была пустынная, и под деревьями никого не было видно.

Днем тут гуляли дети с нянями и гоняли мяч ребята, теперь же все ушли домой.

— Если мы будем смотреть в оба, — сказал старший, — все будет в порядке.

— Вот и отлично, — обрадовался Уоткинс. — Не люблю пить один. Я переправлю коляску на другую сторону дороги, и никто не увидит, что я там делаю.

Он посигналил кучеру, чтобы тот переместился под деревья.

Затем подошел к экипажу сзади, где на ремнях между колесами висела корзина.

Он открыл ее и напил себе кружку кларета из бутылки.

Достал еще две кружки и наполнил их из другой бутылки.

Эти кружки он вручил часовым со словами:

— Сейчас принесу свою кружку, и мы выпьем вместе до дна.

Они подождали его.

Он возвратился со своей кружкой и с бутылкой кларета, из которой наливал им.

Произнеся тост: «За подружек! Пусть они всегда будут хорошенькими и сговорчивыми!»— он опустошил свою кружку.

Немцы рассмеялись.

Уоткинс предложил им выпить еще и вновь наполнил их кружки.

Затем вернулся к экипажу и убрал бутылку в корзину.

Вскоре часовые показались ему словно бы окаменевшими.

Хотя они все еще держали кружки в руках, их винтовки были уже за плечами.

Он подождал несколько секунд и открыл дверцы экипажа.

Лоилия тенью скользнула через дорогу и — вниз по ступеням — к цокольному, полуподвальному этажу.

Когда она проходила мимо часовых, они даже не взглянули на нее, значит, таблетки подействовали.

Уоткинс вынул железную решетку из вентиляционного отверстия в подвал с искусством, выработанным практикой.

Он неизменно брал в путешествия с лордом Брэйдоном набор особых инструментов.

Отверстие было маленькое.

Даже изящной Лоилии будет нелегко протиснуться в него.

Но она говорила, что занималась йогой и даже обучалась некоторое время джиу-джитсу, поэтому должна хорошо владеть своим телом.

Уоткинс убедился в этом, увидев, как она протиснулась вперед головой в темное отверстие.

Изгибаясь и скручиваясь, она умудрилась пролезть в него целиком.

Теперь ему следовало прикрывать ее дальнейшее продвижение.

Он постучал очень громко и настойчиво в дверь, которая вела на кухню в цокольном этаже.

Дверь открыл поваренок.

— Можно мне войти? — весело спросил Уоткинс. — Я подумал, что приятно будет снова повидать вас всех.

— Входите, пожалуйста, mein herr! — крикнула кухарка. — Мы вам очень рады, но вы не должны мешать мне, а то я не успею с обедом. Адольф такой помощник, что разобьет все, к чему ни прикоснется.

— Позвольте я помогу вам? — Уоткинс приготовился выполнять поручения.

Он старался говорить как можно громче, чтобы заглушить любой шум, который могла произвести Лоилия.

Стены кухни сотрясались от смеха, вызванного шутками Уоткинса.

Старый дворецкий, спустившийся вниз из столовой между сменами блюд, присоединился к оживленной беседе.

Уоткинс даже помог донести поднос до двери в столовую, подарив отдых ногам старика.

Он мог слышать, как лорд Брэйдон говорит о яхте, которую якобы принц Уэльский задумал построить, чтобы одержать победу над «Метеором II».

— Я знаю, капитан, что вы слывете блестящим изобретателем и могли бы придумать нечто оригинальное в конструкции яхты, что позволило бы его королевскому высочеству победить своего племянника.

— Это вряд ли понравилось бы императору, — рассмеялся капитан, — но ведь его дядя тоже не рад был своему поражению в позапрошлом году и ссоре между ними по завершении соревнований в Коусе.

Мужчины вновь разразились смехом.

Уоткинсу, успевшему заглянуть через неплотно прикрытую дверь, показалось, что лорд Брэйдон старается есть каждое очередное блюдо как можно медленнее, чтобы растянуть время обеда.

Уоткинс снова отправился вниз помогать кухарке с ее яблочным пирогом и полагающимся к нему кувшином сливок.

— Найти господа растолстеют, если поглотят все это! — сказал он.

Кухарка засмеялась.

— Паш господин плохой едок, когда у него нет гостей. Он забывал бы о завтраке, ленче и обеде, если бы Фридрих не напоминал ему, что все уже на столе.

— Вот что бывает, когда слишком много работаешь. — Уоткинс удобно расселся за столом. — Я, например, берет правило никогда не напрягаться без нужды.

— Да, британцы таковы, — подхватила кухарка патриотическую тему. — Мы, немцы, не такие. Мы любим крутиться.

— И что это дает вам?

— Погодите, погодите! — с притворной угрозой сказала кухарка. — Из-за ваших разговоров вас вскорости ожидает большой сюрприз!

— Ну, если вы устроите мне сюрприз большим куском того блюда, которое только что вернулось сверху, я угощу вас поцелуем за ваши старания.

— Ах вы, дерзкий британец! — воскликнула кухарка. — Мой Фридрих еще приревнует!

— А это заставит его крутиться! — парировал Уоткинс.

Лоилия слышана смех, доносившийся сверху.

Она пробиралась на ощупь во тьме комнаты, в которую попала через незарешеченную вентиляцию.

Она догадалась, что это пустой подвал, разве что в нем сохранилось несколько бочек, где когда-то было пиво.

Лоилия открыла дверь в конце этого помещения и очутилась в другом погребе, уставленном на этот раз стеллажами для бутылок, в то время как места для их хранения было много.

Она стала думать, что ошиблась в своих провидениях и ее отца там нет.

Однако прошла по коридору, выложенному плитами, к двери на противоположной стороне.

Ей почти ничего не было видно.

Воздух и слабый свет проходили только через решетку, подобную той, которую снял Уоткинс, чтобы она могла пробраться в дом.

Теперь перед нею была дверь.

Подойдя к ней вплотную, она поняла, что в двери торчит большой ключ и, кроме того, дверь заперта тяжелым засовом.

Она бесшумно отодвинула засов и повернула ключ.

Замок был хорошо смазан, и дверь не издала ни звука, когда она открыла ее.

Напротив, за длинным столом, на котором лежали стопки бумаги, сидел ее отец, подперев голову руками.

Какое-то время, она могла лишь стоять, глядя на него.