Пьер Лоти - Женитьба Лоти Страница 20

Принцесса Ариитеа, невестка Помаре – нежноликая, простодушная; как всегда, у нее в распущенных волосах заколоты бенгальские розы.

Правительница острова Бора-Бора – острозубая старая дикарка в бархатном платье.

Принцесса Моэ (имя ее означает «сон» или «тайна») в темном платье – безупречная загадочная красавица; ее таинственные глаза полуприкрыты – она как будто смотрит внутрь себя.

Они сидят, ярко освещенные, а за ними – прозрачная бездна полинезийской ночи; горные вершины пронзают звездное небо; на его фоне выделяется великолепный силуэт банановой рощи: огромные листья, грозди плодов – подобные кованным из черного металла цветам на жирандолях.[74] Над деревьями мерцают млечные пятна звездных туманностей здешнего неба, и среди них сияет Южный Крест… Вот это настоящие тропики!

Воздух насыщен восхитительными ароматами гардений и цветущих апельсинов; под плотными сводами деревьев к ночи он сгущается особенно. Тишина… Только цикады стрекочут в траве – незабываемый звук таитянских ночей… Хочется раствориться в этой колдовской музыке…

Мы выбрали отрывок, где Васко[75] в упоении бродит по только что открытому острову и восхищается тропической природой. В этом отрывке маэстро так великолепно почуял и выразил обаяние дальних стран с вечным летом и неувядаемой зеленью!

Рендл приготовился, и зазвучал его дивный голос:

Чудные страны,Блаженства сады…О, райский сад, из вод восставший!

Я думаю, сама тень Мейербера в ту ночь трепетала от радости, слушая, как на оборотной стороне земного шара звучит его музыка.

XXV

В конце года на острове Моореа был большой праздник – освящение храма в Афареаиту.

Помаре, объявив «беловолосому адмиралу» о желании отправиться туда со всей свитой, пригласила и его на эту церемонию.

Адмирал предоставил фрегат в распоряжение королевы; они договорились, что «Рендир» возьмет на борт весь двор.

Свита Помаре многочисленна, шумна, живописна. По случаю торжества ее дополнили двумя или тремя сотнями молоденьких девушек, которые сильно потратились на цветы и рева-рева.

Ясным декабрьским утром вся эта компания штурмом взяла «Рендир». Корабль поднял паруса.

Меня в парадной форме послали во дворец за королевой. Она хотела подняться на борт без лишнего шума – потому и отправила всю свиту вперед. Мы же пошли к океану небольшим избранным обществом.

Процессию возглавляла королева в красном платье, ведя за руку обожаемую внучку. Следом шли принцессы Ариитеа и Моэ, правительница острова Бора-Бора, и я.

Часто я вспоминаю эту картину… У женщин есть минуты высшей красоты, минуты озарения… Теперь через годы и расстояния, думая об Ариитее, я вспоминаю именно этот образ: мы с нею рука об руку в лучах утренней зари идем под сенью тропических деревьев…

Когда наш ялик[76] причалил к борту «Рендира», матросы фрегата, выстроенные на палубе, трижды гаркнули: «Да здравствует Помаре!» – и двадцать один залп салюта прогремел на тихом таитянском взморье.

В адмиральской каюте королеву и ее приближенных ждал завтрак в таитянском вкусе – плоды, конфеты, выдержанное розовое шампанское.

Тем временем фрейлины со смехом разбежались по кораблю, нарушая принятый морской порядок, поднимая все вверх дном, заигрывая с матросами, кидая им апельсины, бананы, прочие фрукты…

Среди них была и моя Рараху, незначительное лицо королевской свиты. В отличие от веселых спутниц, была она задумчива и грустна. Помаре взяла на праздник лучшие хоры химене – вот и Рараху попала туда как солистка хора Апире.

Тут надо сделать отступление и рассказать о ТИАРЕМИРИ – предмете, не имеющем аналогов в европейском женском наряде.

Это украшение таитянки по большим праздникам прикалывают в волосы за ухом; внешне оно напоминает зеленый цветок георгина. Но если внимательнее приглядеться к цветку, то обнаруживаешь его искусственное происхождение: на стебель тростника нанизывается множество цветочков очень редкого вида плауна,[77] очень пахучего; он растет в лесу на ветвях деревьев.

Искусные китайцы умеют составлять красивейшие тиаре и за большие деньги продают их красоткам Папеэте.

Тиаре – украшение для праздников, пиров и танцев. Если девушка дарит его юноше, то это все равно что султан бросает платок желанной одалиске…[78]

Все таитянки в тот день украсили свои прически дорогими тиаре.

Ариитеа пригласила меня на завтрак к адмиралу, а бедняжка Рараху осталась на палубе и тихонько плакала от обиды. Так жестоко я наказал ее за очередной детский каприз, рассердивший меня накануне, – она уже проливала из-за него слезы.

XXVI

Мы подходили к острову Моореа после примерно двухчасового плавания.

В кают-компании «Рендира» было шумно. Офицеры пригласили на завтрак несколько наиболее привлекательных девушек.

Рараху в мое отсутствие приняла такое приглашение. Там же оказалась ее подружка Теурахи и еще несколько приятельниц. Веселье осушило ее слезы.

Рараху, как и остальные девушки, не знала по-английски, но оживленно переговаривалась с соседями жестами и междометиями, а те любовались ею.

Наконец (о ужас! о коварство!) после завтрака она с показной учтивостью протянула свой тиаре Пламкетту.

Впрочем, у малышки хватило ума, кому дарить свое сокровище. Деликатный Пламкетт сделал вид, что ничего не понял.

XXVII

Как описать это дивное место – бухту Афареаиту?!

Большие причудливые черные скалы, густые джунгли, тенистая сень кокосовых пальм, нависающая над спокойной водой… Под высокими пальмами – несколько домиков, окруженных апельсиновыми деревьями и олеандрами.

Поначалу кажется, будто в этой тени ни души. На самом же деле все жители Моореа собрались, притаившись за зелеными сводами, и молча ожидали нашего появления.

Воздух был насыщен влажной прохладой, удивительными запахами мхов и тропической растительности. Все хоры химене расположились в кронах гигантских деревьев – каждый хор в одеянии своего цвета: одни – в белом, другие – в зеленом, третьи – в розовом… Женщины в венках из цветов, мужчины – из камыша и листвы. Некоторые, подичее, прятались в глубине джунглей и боязливо выглядывали из-за зеленых кущ.

Королеву, сошедшую с фрегата, приветствовали так же, как и ее прибытие на борт. Далеко по горам раскатилось эхо пушечного салюта.