Элизабет Хойт - Влюбиться в дьявола Страница 20

— Хм… что-то мне трудно принять ваш оптимизм. — Дядя Реджи оглянулся по сторонам и уставился на ее рабочий столик: — Чем занимаетесь? Что это такое?

— Это старый молитвенник тети Мэри.

Он ласково провел пальцем по корешку книги.

— Я хорошо помню, как она все время брала его с собой в церковь. Вы помните, что этот молитвенник принадлежал еще ее прабабке?

— Да, она говорила мне об этом, — с теплотой вспомнила Беатриса. — Но обложка, совсем истрепалась, корешок порвался, а листочки стали выпадать из переплета. Вот я и подумала, что надо бы заново переплести молитвенник, сделать ему обложку из телячьей кожи. После этого молитвенник будет как новенький.

Дядя грустно покачал головой:

— Мэри эта идея понравилась бы. Как хорошо, что вы так внимательны к ее вещам и помните о ней!

Беатриса смотрела на свои руки и вспоминала добрые синие глаза тети Мэри, мягкую упругость ее щек, добродушный громкий смех. Без нее что-то навсегда ушло из их дома, дядя Реджи гораздо меньше шутил, стал самоувереннее и неуступчивее в своих суждениях и оценках, а еще стал менее чутким и внимательным к людям.

— Я в восхищении от ее вкуса, — сказала она. — Жаль, что ее здесь нет, и она не увидит новенького молитвенника.

— Мне тоже, дорогая, очень жаль. — Дядя похлопал ладонью по расшитому молитвеннику и отошел от столика. — Думаю, что его следует отослать из дома. Ради нашей с вами безопасности, Беа.

Она вздохнула, ей было неприятно, что он опять поднял эту щекотливую тему, касающуюся лорда Хоупа.

— Для меня он не представляет ни малейшей опасности.

— Беа, — ласково начал дядя Реджи, — я знаю, что вам нравится во всем находить положительные стороны, но я вижу, что этот человек очень зол, против этого вряд ли вы станете возражать.

Беатриса поджала губы, всем своим видом выражая несогласие:

— Дядя, вы только подумайте, что скажут люди и какие будут последствия для нас, если мы выбросим его из собственного дома, а потом он вернет себе титул. Полагаю, что особой симпатии он испытывать к нам не будет.

Дядя Реджи нахмурился:

— Он никогда не получит назад титул, я не позволю.

— Но, дядя…

— Нет, нет и нет, Беа, я настаиваю на этом, — сказал он с такой откровенной злобой, какой раньше она никогда не замечала в нем. — Я не позволю этому сумасшедшему отобрать у нас дом. Когда еще была жива Мэри, я поклялся ей, что позабочусь о вашем благополучии, и не намерен отказываться от своих слов. Ладно, я согласен, пусть остается в доме, но только за ним надо следить и собирать доказательства, что титул ему не принадлежит.

И с этими словами он решительно вышел и закрыл за собой двери. Беатриса с отчаянием взглянула на молитвенник тети Мэри. Что же делать? Если она будет вот так сидеть и бездействовать, то в скором времени в их доме произойдет кровавое побоище. Характер у дяди Реджи был твердый и непреклонный, но, возможно, ей удастся убедить лорда Хоупа в том, что ее дядя всего лишь обычный упрямый старик.

— Понимаете, не мог дядя Реджи послать кого-нибудь, чтобы убить вас, — в третий или четвертый раз повторила мисс Корнинг. — Я опять говорю: вы просто не знаете дядю. Это самый замечательный человек на свете.

— По отношению к вам, конечно, даже очень может быть, — ответил Рено, точа нож, — но не вы пытаетесь лишить его титула и денег, которые, как он полагал раньше, принадлежат ему.

Он бросил на нее испытующий взгляд из-под бровей. Неужели она также считала его сумасшедшим? Боялась ли она оставаться с ним наедине? Что подумала она о том, что он натворил несколько часов назад?

Несмотря на свою наблюдательность, ничего, кроме раздражения, в ее лице он не разглядел.

— Да вы не слушаете меня. — Она нервно расхаживала взад и вперед от окна его спальни до кровати, на которой неподвижно сидел Рено, пока, наконец, не остановилась возле него, подбоченясь, как строгий повар, отчитывающий провинившегося поваренка. — Пусть даже дядя Реджи хотел вас убить, хотя я уже уверяла вас в полной абсурдности такого поступка с его стороны, но зачем тогда ему нужно было совершать убийство прямо перед дверьми своего дома? Ведь это же глупо.

— Моего дома, — проворчал Рено.

Она уже более получаса несла какую-то околесицу, не выказывая ни малейших признаков усталости.

— Вы невыносимы, — сквозь стиснутые зубы прошипела она.

— Нет, я прав, — ответил он. — А вы просто слепы и не хотите видеть, что ваш дядя, возможно, вовсе не такой замечательный, каким он вам кажется.

— Я… — воскликнула Беатриса, по ее горячему тону можно было понять, что она не исчерпала всех доводов и готова привести их сколько угодно, отстаивая свою правоту.

Но Рено уже устал слушать. Откинув в сторону нож и точильный брусок, он резко встал. Стоя прямо перед ней и почти касаясь ее, он сказал:

— Хочу заметить, что если бы вы считали меня невыносимым, то никогда не поцеловали бы меня.

Она отпрянула назад, пронзив его яростным возмущенным взглядом.

Ее манящие сочные губы искривились, а затем она раздраженно выпалила:

— Это вы поцеловали меня!

Он шагнул к ней, она опять отступила на шаг назад. Он медленно наступал на нее, а она отступала, и так через всю комнату, но страха в ее потемневших от гнева глазах он не прочитал. Разве она не понимала, что он кричал там, лежа на земле возле кареты? Неужели у нее не возникло подозрение, что он сошел с ума?

Он склонился над ней, опуская голову все ниже, пока не коснулся губами локонов возле ее ушей, и жадно вдохнул цветочный запах, исходивший от ее волос.

— Наш поцелуй был взаимным, и не пытайтесь меня уверить в обратном.

Да, он прав. Ее теплые губы прильнули к его губам, пусть на секунду, прежде чем он бросился на выручку раненому слуге. Такой поцелуй нельзя не запомнить, это врезается в память надолго. Он нагнул голову и заглянул ей прямо в глаза. Они блестели и сверкали зелеными искрами.

— Я думала, что вы умираете.

Какая смешная отговорка! Глупая девчонка.

— Можете оправдываться как угодно, если вам хочется скрывать свои чувства, — пробормотал он, — но факт остается фактом. Вы поцеловали меня.

— Боже, насколько же вы самонадеянны и высокомерны! — прошептала она.

— Допустим, — еле слышно вымолвил он. От ее кожи исходил аромат — чистый, девичий, с еле уловимым запахом цветочного мыла. Давно он не чувствовал подобного запаха: индианки не пользовались мылом. Им овладело щемящее чувство чего-то давно забытого, пришедшего из далекого детства. Такой аромат исходил от кожи его матери, сестры, почти забытых девочек, с которыми он играл в мяч. От нее пахло его детством, старой Англией, и вдруг внезапная мучительная мысль поразила его, ему стало страшно и стыдно: перед ним стояла доверчивая, совершенно беззащитная и абсолютно чужая английская девушка.