Филиппа Грегори - Белая королева Страница 20

— Да, разумеется. Как только это будет уместно.

— Но можно мне, по крайней мере, поделиться с отцом? Чтобы мы могли встречаться не таясь, как муж и жена?

Эдуард рассмеялся.

— Уж лучше сразу городскому глашатаю! Нет, любовь моя, тебе придется еще какое-то время хранить наш брак в секрете.

Я надела свой высокий головной убор с ниспадающей вуалью и молча завязала ленты под подбородком. От тяжести этого убора у меня сразу заболела голова.

— Ты ведь веришь мне? Елизавета, ты мне веришь? — поинтересовался Эдуард, ласково наклоняясь ко мне.

— Да, — солгала я. — Я верю тебе всей душой.

Когда мы прощались с Эдуардом, Энтони стоял рядом со мной, приветственно подняв руку и неестественно улыбаясь.

— А ты, значит, с ним не едешь? — саркастически усмехнулся он. — И в Лондон за новыми нарядами тоже не собираешься? И ко двору пока представлена не будешь? Не будешь присутствовать на благодарственном молебне в качестве королевы.

— Сначала он должен все рассказать лорду Уорику, — сообщила я. — И все ему объяснить.

— Это лорд Уорик все ему объяснит! — вдруг рассердился мой брат. — Это он ему напомнит, что король Англии не может позволить себе жениться на нетитулованной особе, что не пристало королю Англии брать в супруги женщину, определенно не являющуюся девственницей, да к тому же не имеющую ни знатного происхождения, ни состояния. А твой драгоценный Эдуард отмахнется, что это была просто шутка, что на венчании не было ни лордов, ни придворных, что его молодая жена даже собственным родителям об этом венчании не говорила, что обручальное кольцо она носит в кармане; и после подобных рассуждений они оба согласятся, что этот брак ни гроша не стоит, что на него можно не обращать никакого внимания, словно его никогда и не было. Эдуард уже не раз делал так прежде, так он поступит и теперь; так он и будет вести себя до тех пор, пока в нашем королевстве не переведутся глупые женщины, — а значит, всегда!

Я повернулась к Энтони, и он, заметив, как исказилось мое лицо, тут же изменил тон.

— Что с тобой, Елизавета? Не гляди на меня так!

— Да мне без разницы, признает он меня своей женой или нет! — гневно выкрикнула я. — Ты, глупец, совсем ничего не понял! Дело вовсе не в том, хочу ли я стать королевой, и даже не в том, любит ли он меня. Это я схожу по нему с ума, это я влюбилась как безумная! Да я бы босиком за ним пошла, если б потребовалось! Ну повтори еще раз, что таких, как я, великое множество. Мне все равно! Меня больше не заботит ни мое честное имя, ни моя гордость. Пока у меня есть возможность еще хоть раз увидеть его, это единственное, к чему я стремлюсь; я хочу просто любить его. И на сегодняшний день у меня одно желание: встретить его снова и почувствовать, как он меня любит!

Энтони крепко обнял меня и прижал к груди, ласково поглаживая по спине.

— Ну конечно, он тебя любит, — твердил он. — Разве кто-то из мужчин способен остаться к тебе равнодушным? А если он тебя не любит, значит, он просто тупица.

— Я так люблю его! — жалким голосом пробормотала я. — Я любила бы его, даже если б он был никем.

— Нет, не любила бы, — мягко возразил Энтони. — Ты истинная дочь своей матери, и не зря в твоих жилах течет кровь водной богини. Ты рождена быть королевой, и, возможно, все еще сложится замечательно. Возможно, он действительно тобой дорожит и не откажется от тебя.

Откинув назад голову, я посмотрела брату в лицо.

— Но ты в это не веришь?

— Нет, — признался Энтони. — Если честно, мне кажется, сегодня было ваше последнее свидание.

СЕНТЯБРЬ 1464 ГОДА

Эдуард прислал мне письмо. В нем он обращался ко мне как к леди Елизавета Грей, называл «любовь моя», а не «жена», так что это письмо не давало мне никаких дополнительных доказательств нашего брака, если бы он все-таки вздумал его отрицать. Эдуард писал, что очень занят, но скоро пошлет за мной. В тот период он со своим двором пребывал в Рединге, на юге Англии. Эдуард обещал переговорить с лордом Уориком, просто никак не мог найти для этого достаточно времени из-за постоянно продолжавшихся заседаний Королевского совета, которому предстояло решить огромное количество самых разнообразных вопросов. Король Генрих, потерпев поражение, все еще не был пойман и по-прежнему скитался где-то в холмах Нортумберленда; королева Маргарита бежала на родину, во Францию, и потребовала там помощи, а потому прочный союз с Францией был куда более важен, чем прежде. Неплохо было бы отсечь Маргариту от ее французских советчиков и обрести уверенность в том, что она не получит поддержки в своей борьбе за английский престол. Впрочем, Эдуард ни словом не обмолвился о том, что его брак с французской принцессой устранил бы все эти проблемы. Зато он уверял, что по-прежнему меня любит, прямо-таки сгорает от страсти и страшно тоскует в разлуке. Хотя это были обычные слова и обещания пылкого любовника, ничего особенного не значившие и ни к чему не обязывающие.

Тот же гонец привез послание и моему отцу. Отца приглашали принять участие в заседании Королевского совета в Рединге. Думаю, подобное приглашение получил каждый знатный дворянин. Моим братьям, Энтони, Джону, Ричарду, Эдварду и Лайонелу, тоже предстояло отправиться в Рединг.

— Пиши мне подробно обо всем, — наставляла отца мать, когда все мы их провожали и смотрели, как они садятся на коней.

Верхом они выглядели точно маленький боевой отряд — отличных все-таки сыновей родила и воспитала моя мать!

— Эдуард наверняка созывает нас, собираясь объявить, что женится на этой французской принцессе, — ворчал отец, наклоняясь и подтягивая подпругу. — И что в этом хорошего? Принесет ли нам добро союз с французами? Да и прежде много от него было толку? И все-таки Эдуарду придется заключить с ними сделку: ему необходимо заставить замолчать Маргариту Анжуйскую. Если все выгорит, его жена-француженка будет рада видеть тебя при дворе, все-таки вы родня.

Моя мать даже глазом не моргнула при упоминании о возможном браке Эдуарда с француженкой.

— Пиши мне подробно обо всем, — повторила она. — Храни тебя Господь, муж мой, возвращайся скорее.

Отец наклонился в седле и поцеловал ей руку, потом развернул коня и поскакал к большой дороге, ведущей на юг. Щелкнув хлыстами, братья двинулись за ним следом, подняв шляпы и выкрикивая слова прощания. Мои сестры махали руками как заведенные, а моя невестка Елизавета сделала реверанс Энтони, и тот с достоинством отсалютовал поднятой рукой сначала ей, затем моей матери и мне. Лицо у Энтони было мрачное.

Но всего два дня спустя именно он первым написал мне письмо и послал с ним своего личного слугу, который чуть не загнал коня, несясь без передышки, словно безумный.