Сергей Плачинда - Роксолана. Королева Османской империи (сборник) Страница 20

— Пойдем к нашим девушкам! — тянула ее за рукав кареглазая Стеша.

— А куда пойдем? — спрашивала пугливая Настенька. — Я не пойду далеко.

— Нет, это недалеко, вот здесь…

— Наши все на озерах, хотят, чтобы и ты была с нами, вместе веселее, — щебетали девушки…

— Там все поют, хлопцы уже пускают колесо-солнышко…

И почти силой увели Настеньку.

— Я не пойду к большому озеру! — говорила она, — это далеко и… там страшно…

— Мы и сами боимся идти… Подойдем к самому маленькому, оно же здесь, рядом… Не пугайся, мы все будем вместе.

И все со смехом и шутками побежали к озерам.

В другом углу, за никем не обозначенными границами, стояла высокая вышка с поперечными ступенями, наверху небольшой помост смотрел на восток, в Дикое Поле. На земле, недалеко от вышки, стояли пустые куфы, хорошо смазанные смолой, одна поверх другой — пирамидой. Рядом с этими куфами всегда дежурил казак с готовым квачем. День располагал к любой неожиданности. Ордынцы хорошо знали, что на Ивана Купала собираются хлопцы и девчата. Да и надо отметить, что уже достаточно поднялась рожь, а степь густо покрылась высокой травой — можно и спрятаться и высмотреть добычу. Поэтому старый казак, помощник пана сотника Свирид Молочай, неоднократно предостерегал:

— Будьте осторожны, несмотря на то, что в поле тихо, не шелохнется ничего… Ордынец только и ждет такого момента… Поэтому надо внимательно присматриваться, не упускать из виду тихое поле, ибо только там и гнездится наша беда…

Хлопцы только сели обедать… им из села в честь праздника подростки принесли хороший обед и даже макитру (горшок) пирогов со шкварками, сам сотник прислал. И сказал еще: если, не дай Бог, случится какая неожиданность, чтобы скорее жгли куфы, а сами быстро мчались в село наперерез ордынцам.

— Хорошо, знаем это и без пана сотника, — бормотал пан Свирид. — А вы, хлопцы, не очень-то ласкайте чарки с наливкой, потому… может такое случиться, что и на коня не вскочите.

— Вскочим, отец, не переживай за нас, — говорил молодой Терешка Рукавица, пряча ложку за голенище.

— Немного бы полежать после обеда, — зевнул Зиновий Барат.

— Тю на тебя! — Гневно прошептал его собрат Остап Листопад. — И думать не смей: ты же на страже.

— Да, моя сейчас очередь лезть на мачту…

И тихонько встал.

— Дежурный! На вахту! — крикнул старый Свирид.

— Я здесь! — крикнул тоже Барат. — А ну-ка, Темка, слезай скорее и иди доедать кашу. Быстро!

Зиновий вскарабкался на вышку и уселся на самом верху выслеживать врага.

Быстрый Зиновий орлиным взором окинул степь. И увидел, что высокая трава стала колыхаться то в одну сторону, то в другую сторону. Он свистнул старому Свириду и махнул шапкой.

— А что там? — подошел старшина. — Что-то увидел?

— Да! — Крикнул с горы часовой. И казак спрыгнул на землю. Старый Свирид, тяжело поднимаясь по ступенькам, влез на верх. Через минуту-другую уже кричал, что есть мочи:

— Татары! Вон они, вон, Зиновий, видишь? — показывал он в сторону далекой могилы.

Теперь уже и Зиновий не колебался. Стоя у мачты, он видел, как где-то мелькнула голова ордынского коня. Так подкрадывались татары. Старый казак свистнул, и из-за балки выскочили на лошадях полсотни казаков, все с копьями и арканами.

— Поджигальный! Зажигай куфы! — гремел пан Свирид.

Поджигальный уже подносил воспламенившийся квач к пирамиде пустых куф. Яркое пламя мгновенно охватило сухие куфы. Знак был дан, и через мгновение в необъятной степи уже горели пирамиды куф аж до самой Полтавы.

В селах суетились люди: все знали, что подожжена крайняя куфа в селе Санджары. Молодые и старые хватали ружья, копья, косы, садились на коней и летели в лагерь скованных цепями возов. Пан сотник только махнул рукой и крикнул что есть силы:

— Наперерез ордынцам!

Но казаки и хлопцы и без приказа хорошо знали, куда мчаться: они летели на лошадях туда, где зловеще горели смоляные куфы. Ордынцы на лошадях шумно вбежали в деревню, забрасывая на ходу арканы, жгли дома и торопливо искали добычу. Но в селе было мало людей, все в основном в поле. Казацкая дружина успела молниеносно напасть на татарина.

— К озерам, там ордынцы! К озерам… там наши девушки!

Действительно, ордынцы уже шныряли у озер. Казаки мчались на взмыленных лошадях и еще издали увидели разбойников: одни заманивали стражу в чистое поле, другие арканили юношей, девушек и тех молодых женщин, которые пришли сюда на досуге посмотреть, как гуляют хлопцы и гадают на венках девушки. Третьи уже с пленницами уносились на шлях (дорогу) и прямиком в Дикое Поле.

— Догоняйте, преследуйте пленниц! — вопил пан Свирид. — Не теряйте времени… За мной! Там пленницы, и с ними дочь сотника…

Они догнали арьергард, состоявший из сотни татар, который прикрывал «белый ясырь», и стали сражаться. Эти казаки не зря назывались лучшими. Раздраженные грабежом ценного сокровища — молодых панночек, они догнали золотоордынцев и врезались в самую их гущу и вслепую начали сечь ятаганами с такой силой, что арьергард неожиданно развернул лошадей и стал убегать. Татары бежали по обычаю в овраги, в глубокие овраги, откуда их можно было только вытаскивать, напрасно теряя много времени. А «белый ясырь» исчез, как в воду канул. Казаки на загнанных лошадях вынуждены были возвращаться без пленниц. Проклиная все на свете, молодой Зиновий звал Бога в свидетели, что найдет панну Настеньку и в самом Константинополе, лишь бы скорее приехал к нему на помощь пан Ярема Сангушко.

Йозеф Брандт. «Запорожцы»

Село не очень пострадало от набега ордынцев. Было тихо, безветренно, и поэтому сгорели только шесть домов, избиты двенадцать душ… Но орда взяла почти всех девушек у озер, взяла и кареглазую Стеху, и Одарку Недолю, и Оксану Швыдкую, и вместе с ними панну Настеньку… Не нашли и пятерых лучших хлопцев… Эта утрата очень огорчила не только Санджары, но и все окрестности, и Полтаву.

Самого пана сотника нашли на пороге дома с пробитым виском, кровь тоненькой струйкой стекала на пол, а недалеко от него стонала казачка Домаха Кныш. Она была ранена и перепугана. Ее быстро перенесли в дом, обмыли рану на ноге, дали перцовки от лихорадки и укрыли кожухом. Через некоторое время она пришла в себя и рассказала, как сам сотник спасал ее, убил татарина.

— Меня спас, а дочь навеки потерял и сам голову сложил, — рыдала безутешная казачка.

Санджаровцы молча слушали и со скорбью смотрели на мертвого пана сотника.