Барбара Картленд - Я люблю другого Страница 20

Фенела старалась говорить как можно увереннее, но замечала, что и ее собственный голос невольно дрожит и срывается от волнения. В мозгу ее неумолимым вопросом билась и билась одна и та же мысль:

«Как мне быть?!»

My, успокоившаяся так же быстро, как успокаивается дитя, испугавшееся вдруг темноты, вновь повеселела, и на личике ее заиграла прежняя безмятежная улыбка. Она взялась за поднос, сервированный для вечернего чая, чтобы отнести его в мастерскую, и, уже в дверях, обернувшись и стыдливо потупившись, сказала:

– Я вела себя как дурочка. Просто слишком близко принимаю к сердцу все, что касается тебя, Фенела. В конце концов, ничего удивительного, что любой мужчина – стоит ему появиться у нас – сразу же влюбляется в тебя. Только маловато их тут бывает – вот беда!

– Господи, да что за чепуху ты несешь! – уже вслед ей крикнула Фенела.

Но как только девушка осталась одна, улыбка мгновенно исчезла с ее губ, и Фенела в отчаянии спрятала лицо в ладони.

– Как же мне быть?! – прошептала она.

Да, вот таких осложнений она никак не ожидала: My выросла слишком ранимой в отношении амурных делишек их злополучного родителя!

Разумеется, My воспримет ее поступок не иначе как предательство, если она, Фенела, хоть каким-либо образом впутается в омерзительные дела, запятнавшие жизнь их семейства и постоянно травмирующие сердечко бедной My.

Рекс и Илейн – между ними существовала связь, и нельзя было не посочувствовать девочке и, собственно говоря, не согласиться с ее точкой зрения…

«И почему только все так получилось?» – спрашивала себя Фенела, подходя к окну.

Постояла, невидящими глазами уставившись в сад и вспоминая сцену в библиотеке, когда она, захваченная властной силой притяжения мужских глаз, впервые испытала этот дикий, непреодолимый порыв страсти.

«Я люблю его! – сказала она себе. – Я не в силах его бросить… не в силах!»

Фенела судорожно сцепила пальцы и твердо знала, что отныне власть Рекса над ней безгранична. Ничего она не жаждала теперь так страстно, как прикосновения его губ и сильных рук, сжимающих ее в своих объятиях; она томилась по звукам его голоса – низкого и срывающегося, когда он зовет ее по имени…

Девушка легонько вздохнула, и тут только до нее дошло, что чайник закипает.

Пока Фенела готовила чай, она не раз ловила себя на том, что губы ее невольно шепчут вслух:

– Рекс! Рекс!

Только вчера еще она хлопотала по дому, беспокоилась о разных разностях и вряд ли сознавала, что в душе у нее подспудно творятся вещи чрезвычайной важности. Но теперь-то стало ясно, что любовь крепла и зрела в сердце все время, даже когда Фенела и не подозревала о ней.

А ведь вовсе не трудно было догадаться об истинном положении вещей: хотя бы по постоянным взглядам, которые она бросала на часы, когда дело шло к вечеру, то есть близился час возвращения Рекса Рэнсома из лагеря. И разве сложно было понять, отчего мгновенно и судорожно замирает сердце, когда из холла доносится его голос?

И, наконец, самая верная примета – она теперь частенько убегала наверх, чтобы получше привести себя в порядок, чего раньше за ней никогда не замечалось.

– О, Рекс!

Весь вечер Фенела наблюдала, как My беседует с сэром Николасом Коулби.

Девушка ощущала, что ее буквально раздирают на части два противоположных чувства: ее любовь к Рексу, вспыхнувшая нежданно-негаданно и заполонившая собой все вокруг, и любовь к младшей сестренке, укоренившаяся с годами и ставшая главным смыслом жизни для них обеих.

Фенела вздернула подбородок и расправила плечи, как будто бросала вызов целому свету, но глаза ее блуждали по комнате, все время невольно возвращаясь к My, и девушка наконец в отчаянии обратилась к Рексу:

– Скажи же мне что-нибудь!

Он полулежал, лениво раскинувшись в большом кресле и вытянув длинные ноги к огню.

– Лучше ты мне скажи, – возразил он. – Скажи, о чем ты думаешь? Весь вечер я наблюдаю за тобой, страшно серьезной, почти суровой. Что тебя мучит, Фенела?

– Ничего, – отвечала Фенела, чувствуя, как внезапная паника охватывает ее. – Во всяком случае, ничего конкретного, о чем можно рассказать.

Рекс понизил голос:

– Неужели есть что-нибудь, о чем бы мы не смогли сказать друг другу?

Фенела затеребила в пальцах платочек.

– Я догадываюсь, что ответ должен быть «нет», – призналась она, – но на самом деле это не так. Есть еще кое-что, чем я не могу поделиться с тобой… пока.

Ох, будь же благословенна за это последнее слово! – с нежным воодушевлением выговорил он. – Конечно, я понимаю тебя, моя любимая, и помни только, что я всегда с тобой, только позови!

Последние слова он произнес с такой пылкой страстью, что Фенела испуганно отпрянула. К счастью, Илейн в комнате не было: после обеда она поднялась к себе наверх.

Сэр Николас и My, расположившись в уголке, начали партию в греческий бильярд: Рекс нынче днем захватил игру с собой из дома, а в лагерь отвезти еще не успел.

Саймон углубился в просмотр накопившихся к тому времени писем, до которых лишь теперь дошли руки.

Никто не обращал внимания на влюбленную пару, и Фенела, протянув ладонь, на секунду с молчаливой нежностью накрыла ею руку Рэнсома, а потом сразу же поднялась и подошла к огню.

Интимное уединение с Рексом представляло слишком большую опасность: девушка боялась выдать себя, но и натягивать маску полного безразличия, пусть на секунду, казалось ей невыносимым, когда он находился здесь, рядом, в комнате.

Она опустилась на колени, чтобы подбросить дров в камин, потом присела на корточки: темный бархат вечернего платья волнами лег вокруг по полу.

– Я хочу, чтобы вы вот именно так и написали портрет Фенелы, – сказал вдруг Рекс, обращаясь к Саймону.

Саймон отложил письма и через всю комнату воззрился на собственную дочь.

– Портрет Фенелы? – переспросил он. – С чего это вдруг? Вы разве забыли: я пишу только рыжеволосых?

– Да нет, с памятью у меня все в порядке, – отвечал Рекс с оттенком легкой иронии в голосе, – но все равно, я хотел бы, чтобы вы написали Фенелу.

– Вы как, просто высказываете свои пожелания или делаете конкретный заказ? – с усмешкой осведомился Саймон.

Фенела обернулась с протестующим видом, но ответ Рекса Рэнсома уже опередил ее.

– Заказ, разумеется.

Саймон посмотрел на Рекса так, словно заподозрил какую-то странную подоплеку всего происходящего, но потом, запрокинув голову, расхохотался от души.

– Забавная история получается, – заявил он. – Не успел я закончить портрет вашей супруги, а картина – уйти за максимальную цену, как вы уже спешите заказать мне портрет моей же родной дочери. В каком странном мире мы живем, господа!