Барбара Картленд - Крылья экстаза Страница 20

– При… Приглашения? – каким-то чужим, непослушным голосом переспросила Тина.

Граф медленно поднялся.

– Так я понимаю, вы будете не в состоянии принять мое приглашение?

– Мои извинения, де Грамон. Может быть, мы отобедаем с вами завтра вечером, но сегодня… Сегодня мы с Тиной идем на обед к принцу Наполеону, который, как вам известно, является членом императорской фамилии, а затем мы разделим с ним и ужин, который дает Ла Пайва у себя на Елисейских полях. Словом, вы понимаете, что такой возможности мы пропустить не можем.

Граф нахмурился:

– Не думаю, что вам хорошо известны привычки и традиции принца Наполеона.

Кендрик беспечно расхохотался:

– Я встретился с ним сегодня первый раз в жизни благодаря опять же одному из приятелей Филиппа, и он столь любезно пригласил меня на обед к себе домой, будто знал целую вечность. – Кендрик улыбнулся. – Но, конечно, ему уже известно, что я прибуду не один, а с очаровательной подружкой, с которой он весьма пылко уже желает познакомиться. – Брат лукаво глянул на Тину. – Не мог же я сказать принцу, что ты предпочитаешь ему другую компанию!

– Н-нет, конечно, нет, – согласилась девушка.

– Но известна ли вам, – вмешался в разговор граф, – репутация принца по отношению к женщинам? Я не думаю, что это тот человек, с которым следовало бы знакомить Тину.

Кендрик пожал плечами.

– Я лично присмотрю за ней, – ответил он наконец и почти с неохотой, – и к тому же, приняв приглашение его высочества, теперь невозможно взять слово обратно.

Тина сидела ни жива ни мертва, опасаясь, что графа рассердят такие вольные и бездумные речи брата, но тот овладел собой и не произнес ни слова на этот счет.

Девушке даже пришлось взять инициативу в свои руки:

– Мне очень грустно, что наш сегодняшний обед с вами не состоится, но завтра… Если вы сможете перенести свое приглашение на завтра, мы будем счастливы.

– По, надеюсь, до обеда мы еще увидимся, ведь я обещал вам завтра утром показать Лувр.

Глаза Тины радостно вспыхнули.

– Конечно, конечно, а поскольку Кендрик не любит ни музеев, ни картинных галерей, мы сможем отправиться как можно раньше!

– Я заеду за вами в одиннадцать, – пообещал граф и поблагодарил девушку за счастливый день.

С этими словами он попрощался, поцеловал ей руку и вышел, а ей осталось лишь грустно улыбнуться, почувствовав в этом прощальном поцелуе всю тоску расставания и всю радость минувшего дня.

Как только граф вышел, Кендрик весело воскликнул:

– Тина! Мне так много надо рассказать тебе! Сегодняшний вечер будет для тебя несравнимо интересней, чем какой-то обед с этим Грамоном! – Он сделал паузу, но сестра промолчала, и Кендрик пустился в пространные и цветистые описания вечеров принца Наполеона, которые тот давать любил и умел. – По, к сожалению, он имеет возможность устраивать их у себя дома только тогда, когда жена его находится где-нибудь в отъезде. Тогда он приглашает к себе всех самых интересных дам Парижа.

– Дам такого рода, каких мы видели в «Кафе Англэ"? – уточнила Тина.

– Вот именно! И, несмотря на то что я считаю для тебя вредным такое времяпрепровождение, ты увидишь там самых известных куртизанок, тех, которые превратили Париж в настоящее Эльдорадо для мужчин всего мира. Правда, их матери и жены предпочитают совсем обратное название…

– И к ним, конечно, принадлежит и мама…

Кендрик воздел руки к потолку.

– Да она просто убьет меня, если узнает, куда я тебя водил! Но женщины, которых ты увидишь этой ночью, разумеется, хорошо воспитанны и умеют вести себя достойно. Только не надо забывать, что не следует ничему удивляться, и уйти домой все-таки пораньше.

А во время переодевания к званому обеду Тина вдруг с отчаянием обнаружила, что не хочет идти никуда и что всем балам и обедам мира она предпочла бы тихую беседу с графом – и что она любит его.

Это слово поначалу испугало девушку, ибо оно означало, что ни своей воли, ни своего свободного сердца у нее больше нет – и что она уже никогда не сможет принадлежать никому другому.

– Я люблю его, – шептала она и знала, что любовь ее совершенно безнадежна и в конце концов ее сердце будет разбито.

Но юность легкомысленна: Тина перестала думать о будущем и только наслаждалась воспоминаниями о его поцелуях и надеждой на завтрашнюю встречу.

Завтра и еще целых пять дней!

А потом… Что ж! Зато у нее на всю жизнь останется сладостная память о том, что они были счастливы, несмотря на пропасть, которая разделяла их. Эта пропасть была глубже и шире, чем Ла Манш, и через нее никакими силами невозможно навести мосты.

«Но, возможно, когда-нибудь, уже в Англии, несчастная и одинокая, я вдруг увижу его, – думала она. – Но не сделает ли эта встреча меня еще более несчастной?»

Но затем Тина решила, что, начиная с завтрашнего утра, она постарается проводить с графом все оставшееся у нее время и скажет Кендрику, чтобы он больше не рассчитывал на ее общество ни при каких обстоятельствах.

Одевшись в одно из тех платьев, что эрцгерцогиня заказала ей к балу в честь начала скачек. Тина накрасила губы и подчернила ресницы и, глянув в зеркало, пришла к выводу, что не будет уж очень отличаться от прочих женщин, приглашенных в дом принца Наполеона.

Ей совсем не хотелось возбуждать излишнее внимание ни принца, ни других мужчин, но и позволить кому-нибудь упрекнуть брата в дурном вкусе относительно его любовницы она тоже не могла. Девушка понимала, что сейчас, в этот самый момент, Кендрик сидит в гостиной и нервничает по поводу того, как бы она не оделась порядочной девушкой.

И действительно, первым делом, когда она вошла, брат пристально рассмотрел ее прическу.

К счастью, парикмахер прибыл, когда Тина была уже одета, и уложил ее роскошные золотые волосы смелей и оригинальней, чем обычно. Кроме того, он украсил ее замысловатую прическу тремя бриллиантовыми заколками в виде звезд, которые теперь сверкали и переливались при каждом движении девушки. На шее же у Тины сияло алмазное ожерелье, которое мать не велела ей носить до замужества, считая его слишком тяжелым и крупным для молодой девушки.

Глаза Кендрика задержались на этом украшении, и он улыбнулся:

– Если тебя спросят, откуда оно у тебя, не забудь сказать, что это мой подарок. Такой ответ несомненно повысит мой престиж, несмотря на то что, узнай об этом кто-нибудь из моих настоящих друзей, он очень удивился бы, откуда у меня такие бешеные деньги!

Тина хотела спросить, делал ли он на самом деле какие-нибудь подарки Ивонне, но затем подумала, что брат может обидеться за такое неверие в его щедрость, а дарить он этой девице, конечно, ничего не дарил, потому что и знает-то ее всего полтора дня.