Филиппа Карр - Роковой шаг Страница 21

— Скажи мне, — сказала я, — ты моя кузина или какая-нибудь другая родственница.

Она сделала еще один шаг ко мне и посмотрела, как бы забавляясь.

— Не кузина. Ближе… гораздо ближе… Не догадалась?

— Нет, — сказала я и вдруг подумала: «Может быть, дядя Пол женился на молодой женщине?»

Ее следующие слова так поразили меня, что мне показалось, будто я сплю.

— Мы родные сестры, — сказала она.

— Сестры! Но как… Она улыбнулась.

— Как это называется? Единокровная сестра. Именно это я и хотела сказать. Твой отец был и моим отцом.

— Хессенфилд!

— Ах да, — сказала она, с большим трудом произнося «х». — Да, Хессенфилд.

— Но каким образом?

— Очень просто. Обычным. Ты понимаешь? Я покраснела, а она продолжала:

— Вижу, понимаешь. Наш отец был очень любвеобильным человеком. Он любил мою мать… очень. Он и меня очень любил. Он вообще любил женщин.

— Ты хочешь сказать, что ты его незаконная дочь?

— Эту честь мы делим с тобой. Он не был женат ни на моей матери, ни на твоей. Твоя мать уже была замужем. Моя… — Она подняла плечи чисто галльским жестом. — Этот человек не был рожден для брака. Но мы с тобой все-таки появились… Мы — бастарды, которые имеют общего любящего отца.

— Моя сестра, — пробормотала я.

Эмма положила руки мне на плечи и, притянув меня к себе, поцеловала в обе щеки. Я почувствовала внезапное отвращение. Мою мать знали как леди Хессенфилд; она жила с моим отцом в его отеле, и все это время существовала эта девушка, которая, должно быть, на четыре-пять лет старше меня. Возможно, это все объясняет: он знал ее мать до того, как узнал мою.

Я постигала жизнь. Король привез своих германских любовниц с собой. Хессенфилд был как король. У него тоже были любовницы. Одна из них была моя мать, другая — мать Эммы.

— Ну, и каково же узнать, что у тебя есть сестра? — продолжала она.

— Конечно, это так неожиданно. Но волнующе.

— Ты думала, что ты единственная, да? — спросила она довольно лукаво.

— Мне так говорили.

— Только не с таким мужчиной, как милорд.

— Ты давно уже здесь?

— Около года… я не могла приехать, пока не заключили мира. Нам нелегко было в Париже. А потом я подумала, что мне надо поехать сюда, ибо, в конце концов, это мой дом. Здесь мой отец хотел воспитывать меня, когда посадил короля Якова на трон. Он всегда говорил это моей матери: «Когда все закончится, мы поедем домой в Хессенфилд».

— А вы знали обо мне?

— О да, мы знали о тебе.

— И вы знали, что тетя Дамарис привезла меня в Англию?

— Нет.

— Тогда как же мой дядя… наш дядя… узнал, куда послать за мной.

— У него есть свои способы. Может быть, он скажет тебе.

Я сказала:

— Это для меня большая неожиданность. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.

— Привыкнешь. А я считаю это даже забавным. Нам много предстоит делить вместе.

— Я все хочу узнать. Ты просто приехала сюда и сказала дяде, кто ты?

— Кажется, ты думаешь, что я могла сказать не правду? — вдруг рассердилась Эмма. — Я такая же его дочь, как ты.

— Нет, нет. Ты не правильно поняла меня. Я просто не знаю, как ты сюда приехала и что подумал наш дядя, когда вдруг увидел тебя.

— У меня были доказательства, — резко сказала она, но потом улыбнулась. — Я могла доказать, кто я. У меня было его кольцо с печаткой. Кольцо, которое носят все обладатели этого титула. Я привезла его нашему дяде, который теперь носит его на третьем пальце правой руки. Наш отец носил его на мизинце.

Я кивнула. Я помнила это кольцо. Оно было золотое, с камнем, называемым безоаровым. Я будто вновь услышала, как Хессенфилд говорил мне это, когда я заинтересовалась кольцом.

— Наш отец был крупным человеком. Кольцо годилось ему только на мизинец. Я привезла его часы и письмо, потому что лорд Хессенфилд отдал их моей матери на случай, если с ним что-то произойдет. Наш отец очень любил своих дочерей. Он хотел, чтобы о нас позаботились. Это его слова.

Вошла служанка с горячей водой, и Эмма сказала, что оставит меня, чтобы я умылась. Потом, если я потяну за шнур звонка, и тебя проводят к дяде, мы можем продолжить разговор до того, как подадут обед.

Я все еще пребывала в растерянности, пока смывала с себя дорожную грязь. Мои дорожные сумки были принесены, и я с удовольствием переоделась в красное платье, которое мне шло. Я хотела хорошо выглядеть, чтобы не слишком проигрывать рядом с Эммой.

Закончив туалет, я позвонила, и меня провели обратно в комнату, где дядя с нетерпением ждал моего прихода.

— Ну, вот ты и готова, — сказал он. Я ожидала увидеть Эмму, но он сказал:

— Полагаю, нам сначала нужно поговорить наедине, чтобы лучше узнать друг друга. Ты удивилась, узнав, что у тебя есть единокровная сестра?

— Да, конечно.

— Мой брат всегда был крепким мужчиной. Все Хессенфилды такие… за исключением тех, кто недееспособен. — Он говорил без горечи. У него было очень славное выражение лица, и во мне появилось какое-то теплое чувство к нему. — Джон — твой отец, он всегда любил приключения. Он старший из братьев. Мы все были отчаянные. Как я уже сказал, это фамильное. Но он всегда был вожаком. Джон вел, мы шли за ним. Иногда мы принимали участие в его авантюрах. Он был замечательным человеком. Все эти годы он словно продолжает жить. И это действительно так в некотором роде: он живет в вас, своих детях. Странно, что у него — и вдруг дочери. От него можно было ожидать только сыновей.

— Вы предпочли бы их?

— Не теперь, когда я увидел вас обеих.

— Как вы узнали, где я была? Он помолчал в нерешительности.

— О, мне сказали. Друг одного друга… просто совпадение.

Впервые его взгляд стал уклончивым, и я почувствовала, что мой вопрос смутил его. Я решила больше не расспрашивать его, а попыталась позднее узнать, кто был этим другом.

— Мой брат слал письма из Франции. Ты знаешь, что он был одним из лидеров якобитов? Я кивнула.

— Если бы он был жив сегодня…

— Вы хотите сказать, что он привез бы в Англию сына Якова II?

— Я уверен в этом.

— И вы разделяете его взгляды? Он не ответил.

— Времена нынче опасные, — только и сказал он и после небольшой паузы продолжил:

— Я скажу тебе, что твой отец писал мне о тебе. Он говорил, что ты самый прелестный ребенок из всех, кого он видел, и он гордится тобой. Он очень любил тебя, ты знаешь.

— Да, знаю. Это то, что сознаешь даже в самом раннем возрасте. Я все еще помню это.

— Джон любил и твою мать. Он жалел, что не мог на ней жениться, ведь она уже была замужем. Это одно из тех безрассудств, которые он совершал.

— А что Эмма?

— Это, наверно, было раньше. Я не очень много знаю о матери Эммы, но, вероятно, он любил ее, если отдал часы и кольцо… особенно кольцо. Он, видимо, знал, что твоя мать при смерти. Видишь ли, это кольцо имеет особое значение для нашей семьи. Его всегда носит глава дома. У него особые качества.