Татьяна Басанская - Звездные ливни Страница 21

Себе Купава больше не доверяла. Оставалось лишь молиться, чтобы переяславский князь держал себя в руках.

После сумасшедшей ночи Купава и Позвезд стали избегать друг друга. Но по терему все же поползли слухи о ночных поцелуях молодого князя и боярышни, которую он привез с собой. Что удивляться — в новгородском княжеском тереме, так же, как и во всех других, из стен растут уши.

Девушка корила себя за несдержанность и боялась встречи с Позвездом. Ей было нестерпимо стыдно. Подумать только — князь оказался благоразумнее, чем она! Как можно было так забыться, подвергнуть позору себя и честь своей семьи! Бедный отец, мало ему горя со старшей дочерью, так теперь и младшая пошла по той же дорожке. Суровый князь Ярослав, которому с самого начала пришлось не по душе появление Купавы в Новгороде, еще более недовольно косится в ее сторону. Нет, она должна держаться подальше от Позвезда. Только бы ему не вздумалось вновь наведаться в ее светлицу ночью…

Ее опасения были напрасны. Князь сторонился ее, хотя при случайных встречах Купава видела в его глазах тоскливую нежность.

Позвезд изо всех сил пытался показной холодностью доказать ложность всяких домыслов и мучил себя упреками. Нельзя придумать большей глупости, чем влюбиться в бывшую наложницу Святополка.

Но еще большим мучением для него стали долгие зимние ночи. В обледеневшие оконца бились странные причудливые тени, выделяя на морозном узоре колокольчики сон-травы. В памяти тут же начинали разворачиваться обрывки летних воспоминаний, а вьюга, кружащаяся за окном, превращалась в лепестки дикой вишни, той самой, возле которой Позвезд когда-то сжимал в своих объятиях незнакомку.

До встречи с Купавой князь часто думал о девушке из купальской ночи, пытаясь вспомнить ее лицо. Но она всегда лишь мимолетно проплывала в его снах — неясно, словно в тумане. Это было неудивительно, ведь он видел ее лишь в изменчивом свете луны.

Позвезд надеялся, что сумеет выяснить, кто эта девушка, но болезнь отца помешала ему отправиться на поиски незнакомки. А затем помыслы князя заняли заботы о Купаве. Любовный угар мало-помалу рассеялся, словно бесовское наваждение, и юноша уже не мог понять, что это было — явь или сон? Только перстенек с лиловым камешком и напоминал о чудной купальской ночи. Колечко оказалось таким маленьким, что Позвезд повесил его на золотую цепочку и носил на шее возле нательного креста.

И вот теперь, спустя полгода, незнакомка вновь явилась ему в ночном мареве. Ее лицо по-прежнему было окутано туманом, а в глазах светился упрек.

— Кто ты? Где ты? Назовись…

— Ты не узнаешь меня… Почему…

Трепетная фигурка слабо светилась в звездных лучах и казалась до боли знакомой. Он зовет девушку, но туманные очертания тают, становятся прозрачными, потом исчезают вовсе. Где она… Кто она… Почему ее очи кажутся такими знакомыми…

Измученный ночными снами и дневными заботами, князь уже не понимал, из-за кого больше волнуется его сердце — из-за незнакомки, о которой не знал ровным счетом ничего, или дочери боярина Блюда, про которую было известно слишком много даже в Новгороде. И самое удивительное: Позвезд вдруг испытал сожаление, что у Купавы на руке не виднеется его перстень с алым камнем, принесенный в дар лунной девушке.

ГЛАВА 7

С приходом весны и бурным таянием снегов Позвезд собрался в дальний путь. Из Свеарике наконец пришло известие о согласии шведского короля Олафа на брак его дочери Ингигерды с новгородским князем. Поразмыслив, Ярослав решил, что будет вполне пристойно отправить за невестой посольство, которое возглавит его брат. Позвезд сумеет договориться с Олафом о приходе в Новгород сильной варяжской дружины. Наряду с этим, отправляя в далекие края младшего брата, Ярослав задумал избавиться от упреков Позвезда, поскольку твердо решил более не отправлять в Киев дань. Пусть даже это вызовет войну с отцом.

Не зная о тайных замыслах старшего брата, Позвезд с радостью согласился оказать услугу Ярославу. Юноша счел, что в чужих краях ему легче будет избавиться от любовного морока. Он даже снял с шеи колечко с лиловым камешком. Все одно в дальних северных краях ему вряд ли удастся встретить лунную незнакомку. Так пусть же перстенек полежит до поры до времени в ларце, где хранятся прочие золотые безделушки. Не до любви сейчас. Слишком много забот ждало впереди большое семейство князя Владимира. И Святополк, и Ярослав об этом позаботятся.

Перед отъездом в далекие края Позвезд решил переговорить с Купавой.

— Я виноват перед тобой. Привез в чужой город и оставил одну. Прости.

Боярышня смотрела на Позвезда широко распахнутыми глазами. Забыв о своем решении держаться подальше от князя, она с наслаждением купалась в свете, струящемся из его очей. И только потом сообразила, о чем Позвезд ведет речь.

— …Не думай, что я забыл о тебе. А сейчас пришел проститься. Мне придется надолго уехать.

— Уехать?.. И оставить меня здесь?.. — Купава едва сдержалась, чтобы не расплакаться от обиды. — Нет, лучше отправь меня в Вышгород. Домой, к родным…

— Это невозможно. Не могу и не хочу отпустить тебя… к Святополку.

— А с собой не можешь меня взять? — еле слышно попросила Купава, хотя знала, каков будет ответ.

— Для тебя лучше всего будет остаться в Новгороде. О тебе до моего возвращения будет заботиться посадник Добрыня. Я слышал, он — старинный приятель твоего отца. Добрыня и раньше предлагал поселить тебя в его тереме, но я не решался. Ты согласна принять покровительство посадника? Я должен быть уверен, что тебе здесь будет хорошо.

— Мне все равно, — упавшим голосом произнесла Купава. — Если тебя не будет в Новгороде…

— Думаю, у посадника тебе будет лучше, чем в княжьем тереме. А веселее — уж точно. У Добрыни есть дочери, очень милые и добрые девицы. Милонега и Злата быстро развеют твою тоску.

— Когда ты вернешься?

— Надеюсь, что к лету. Недосуг в далеких краях время терять…

— Будь осторожным… Я слышала, твой брат Всеволод нашел свою погибель в тех местах…

Позвезд помрачнел. Лет пять назад Всеволод, князь волынский, отправился свататься к Сигриде, вдове Эрика шведского. Вместе с ним туда прибыл и король гренландский Гаральд. Жестокая красавица опоила их обоих на пиру медом и вином, а затем заперла в палатах и сожгла. За это злодеяние она получила прозвище Сторрада — убийца.

— Прости, что напомнила… — умоляюще сложила ладони на груди Купава. — Дорог ты мне, потому и боюсь за тебя… Каждый день молиться стану, чтобы вернулся скорее, чтобы море спокойным было, а люди, с которыми встретишься — честными и справедливыми.