Ирина Мельникова - Фамильный оберег. Отражение звезды Страница 21

Салагаю поднесли чашу с аракой. Он обнес ее трижды вокруг изголовья чатхана, затем пригубил сам, чтобы духи чатхана опьянели вместе с хайджи. Тогда и струны зазвучат громче, а голос сказителя окрепнет настолько, что достигнет края земли.

Стихла поляна. И зазвучал голос хайджи – полилась богатырская песня алыптыг нымах, то быстро – речитативом, то медленно, с горловыми переливами, – хай, любимой мелодией духов. Даже в глубокой старости не утратил Салагай великого дара. Пробирал до костей озноб, пересыхали губы у слушателей, косились они на темные тени и придвигались ближе к огню, когда легендарный алып Албынжи сражался с чудовищами – обитательницей болот мерзкой Юзут-Арх или ее дочерью Хочын-Арх, как усмирял огромную рыбу Кир-Палых. И одобрительно кричали «Оок!», когда богатырь верхом на Ах-Пууре – Белом волке – побеждал черную нечисть Хаара-Нинжи…

Закончил сказание Салагай неожиданно. Поднял чатхан и опустил его на колени, а затем, уставившись на Айдыну незрячими глазами, запел, обращаясь к ней:

Боевой пояс надела Светлая Луна.Лучший скакун взят из табуна.Пойди и гнездовье врага разметай,Предателей злобных жизни лишай,Невольникам слабым свободу дай,Пусть возвратятся в родимый край.В море пускай превратится ручей.И радостной будет жизнь для людей…

Закончил сказание хайджи. Айдына поднесла ему шелковую рубаху, вышитую лучшими рукодельницами улуса. Накинула на старика, подвязала новым кушаком. Прослезился Салагай, обнял княжну. И снова все прокричали: «Оок!» – порадовались за старика.

А затем Айдына подозвала Киркея.

– Где Ирбек? – спросила. – Почему не был на камлании? Почему отсутствовал на состязаниях и не слушал хайджи?

– Люди говорят, у него открылась рана и он лежит в своей юрте, – сообщил Киркей, не поднимая глаз.

Больно и обидно ему было, что Айдына совсем забыла о том, кто спас ее из острога. О детской дружбе забыла…

– Разыщи Ирбека и приведи сюда. Хочу посмотреть на его рану, – Айдына сердито поджала губы. – Не захочет идти – притащи на аркане.

На поляне готовились к веселому тою. Жарили на вертелах бараньи туши, а в сметане – телятину и сохатину. Исходили жиром колбаски хырты и запашистый хан-сол[19], манил и дразнил пызый – нанизанные на шампуры копченые тушки белок. Горячие куски вареного мяса урсун и шашлыки из печени разложили в корытца – типе… Разнесли и расставили перед гостями.

Наполнили казаны пенистой аракой и крепким хорачыном. Бросила Айдына в пламя три кусочка мяса для От Инее, чтобы не сердилась богиня Огня, не думала, что забыли о ней. Угостили горячим паром окрестных духов. Пошла по кругу чаша с аракой. Первой пригубила из нее княжна…

И тут вернулся Киркей. Тащил на веревке упиравшегося Ирбека. Бросил его к ногам Айдыны и сам застыл рядом, скрестив на груди руки.

Смолкли голоса и веселые выкрики. Никогда не бывало в Чаадарском улусе, чтобы главного шамана, как паршивую овцу, волокли по земле.

Встала Айдына. Ох как долго ждала она этого мгновения! Но не выдала тревоги, лишь приказала, чтобы развязали Ирбека.

– Вот и сошлись мы… – сказала, пристально глядя в глаза шаману, разминавшему затекшие руки. – Жаль, не по своей воле ты явился.

– Что ты хочешь, Айдына? – завопил шаман. – Я был верным псом твоего отца. Орысы ранили меня. Я чуть не умер от голода. Черви кишели на мне…

– Задери ему рубаху! – приказала Айдына Киркею.

Он тотчас повалил Ирбека на землю. И взглядам всех, кто толпились вокруг, открылась страшная зловонная рана в левом боку.

– Ранили, говоришь? – усмехнулась Айдына и сделала шаг к Ирбеку.

– Не подходи! – заверещал шаман, пытаясь отползти от нее.

Киркей прижал его к земле коленом. А затем ухватил рану за край, и потрясенные зрители увидели кусок гнилого мяса в его руке. Черви кишели на нем, и смердело оно, как давняя пропастина.

– О-о-ох! – пронеслось по толпе.

Айдына брезгливо сморщилась.

– Вот твоя рана, Ирбек! А вот нож, которым ты убил сначала Быргена, а затем зарезал отца и его воинов. – И бросила нож с той самой тамгой – стрелой в круге – к ногам шамана. – Этот кинжал нашли в теле Теркен-бега. Я узнала его. Ты хотел вырезать сердце моего отца и съесть, чтобы обрести его силу и власть. Только ты не успел. Я тебе помешала. Ты хотел и меня убить, Ирбек! Но Небо вмешалось. Я выжила, и спасли меня орысы!

– Орысы – наши враги! – сойкой заверещал Ирбек. – Ты жестоко поплатишься, Айдына, если пойдешь на поклон к орысам. Они коварны и жестоки. Они уничтожат народ Чаадара, захватят его земли…

Айдына подняла руку и сказала устало:

– Молчи, шелудивый пес! Не тебе решать, Ирбек, идти Чаадару на поклон к орысам или не идти. И смерть тебя ждет собачья. Завтра зацепят тебя подбородком за ветку и вздернут березу вверх. И пусть твое тело склюют вороны, а глаза выест куница.

– Я не виноват, – взвыл Ирбек. – Теркен-бега убили орысы… Я видел своими глазами. Ты их выгораживаешь! Почему?

– Ты юлишь, как змея! – усмехнулась Айдына. – Вспомни, как ты хотел отравить моего отца и Тайнаха. И как зарезал Быргена! Боялся, что он назовет твое имя? Ты служишь не нашим богам. У кыргызов нет такой тамги, как на твоем кинжале.

– Не губи! – пополз Ирбек к ее ногам. – Верным твоим рабом буду! Все расскажу…

– Ты заслуживаешь смерти, – негромко проговорила Айдына. – За многое… За то, что пытался отравить двух бегов. За то, что коварно убил сонных воинов. Но тебе, шаману нашего рода, я позволю умереть без пролития крови, и прах твой будет погребен с почестями, если расскажешь, по чьему наущению ты действовал.

– Расскажу, все расскажу, – униженно заглядывал в ее лицо Ирбек. – Только пощади…

Но Айдына на него уже не смотрела. Лишь приказала Киркею отвести Ирбека в юрту и стеречь его всю ночь неусыпно.

– Не хочу портить вам веселье, – сказала она соплеменникам и хлопнула в ладоши, призывая продолжать той. И пошла по кругу вторая чаша араки, а за ней третья и четвертая…

А в юрте выл от бессилия Ирбек. Он понимал, что зря просил пощады. Бесполезно все! Девчонка оказалась не только умной, но и хитрой, как лисица! Завтра силач Адол положит его на свое колено и с хрустом переломит хребет. И будет валяться тело шамана, как старая тряпка. Бросят его в пещеру, закидают вход камнями. Повесят на черную березу бубен и колотушку. И никогда уже не встретить Ирбеку рассвет, не увидеть родную степь, не обнять мать и брата, не приласкать любимую жену – красавицу Ах-Кеёк. Видно, проливать ей слезы до скончания дней своих…