Кэрол Мортимер - Больше, чем гувернантка Страница 21

— Как я рада, что ты снова дома, папа, — сказала девочка. Ее сапфировые глаза сияли.

— И я тоже рад, милая, — хрипло признался он. — Я скучал по тебе.

Елена взирала на него скептически. Если бы он в самом деле скучал по дочери, вернулся бы поскорее, чтобы не заставлять Аманду все пять дней переживать из-за их драматичного расставания.

— Чтобы отпраздновать мое возвращение, приглашаю вас с миссис Лейтон поужинать со мной сегодня вечером.

— В самом деле, папа? — Аманда широко раскрыла глаза, не в силах поверить в свою удачу.

Елена, напротив, все еще сердилась на Адама из-за его долгого отсутствия, поэтому сомневалась, что сможет вынести целый вечер в его обществе. Она и сейчас едва осмеливалась смотреть на него, такого красивого в темно-зеленом сюртуке и коричневых бриджах, заправленных в черные ботфорты.

— Прошу меня извинить, лорд Готорн, но я вынуждена отказаться.

— Потрудитесь объяснить?

Елена не обратила внимания на холодность его тона.

— Вечера у меня свободны для себя самой, и на сегодняшний я запланировала более важные личные дела.

Адам насмешливо посмотрел на нее:

— Какие, например?

— Такие, например, как глажка одежды и мытье головы.

Теперь он точно знал, какое место отводится ему в списке приоритетов Елены Лейтон сразу после глажки и мытья головы!

Адам мрачно отметил, что, с тех пор как он вошел в детскую, она ведет себя с ним подчеркнуто холодно, занимая оборонительную позицию по отношению к Аманде и ее котенку. Очевидно, такова ее роль в жизни Аманды, кроме того, пять дней назад он расстался с дочерью далеко не дружески. Все же он чувствовал, что за ее поведением таится нечто большее, осознает она это или нет. Некая досада на саму себя.

Из-за того, каким тоном он говорил с ней перед отъездом? Несомненно.

Аманда уже простила его за то, что он так внезапно уехал и долго отсутствовал, а вот Елена Лейтон, похоже, нет.

— Уверен, ваши планы можно отложить на денек. — Адам поспешно отмахнулся от ее отговорок. — Возможно, вы почувствуете себя лучше, если мы назовем сегодняшний ужин уроком хороших манер и этикета для Аманды, — убедительно добавил он, видя, что Елена намерена отвергнуть приглашение во второй или даже третий раз.

Она изогнула бровь.

— Могу я в таком случае рассчитывать на предоставление мне в качестве компенсации другого свободного дня?

Он поджал губы, раздраженный упрямым вызовом, который она даже не потрудилась замаскировать.

— И что вы станете делать в этот день, когда, по вашему собственному признанию, едва знаете Кембриджшир?

— Вот и воспользуюсь случаем внимательней все осмотреть, — холодно парировала она.

Адам сдержал уже готовый сорваться с губ ответ, зная, что ничего не сможет изменить, лишь принудит ее отклонить приглашение на ужин.

— В таком случае разрешите предложить мою кандидатуру в качестве гида? — предпринял он еще одну попытку.

Его предложение скорее взволновало, чем обрадовало Елену.

— Вы же такой занятой человек, милорд. Как я могу отнимать ваше время, заставляя знакомить меня с красотами Кембриджшира?

— Или Кембриджшир с вашей красотой?

— Сильно сомневаюсь, милорд, чтобы кто-нибудь в графстве вообще обратил внимание на гувернантку вашей дочери.

Признавалась ли она самой себе в том, что негодовала на Адама не только из-за Аманды, но и из-за самой себя тоже.

Это негодование никак не вязалось с ее нынешней ролью гувернантки, негодование, окрасившее румянцем ее щеки цвета слоновой кости, шею и даже нежную кожу груди, видимую в глубоком вырезе бирюзового платья, которое, несомненно, являлось еще одним творением миссис Хепворт. Адаму этот наряд нравился даже больше, чем предыдущий розовый, он выгодно подчеркивал цвет глаз и мягкое сияние кожи.

Адам продолжал смотреть в глаза Елене, даже когда обращался к дочери:

— Аманда, ты не хочешь немножко погулять с Самсоном на улице?

— Да, — хихикнув, ответила девочка. — Можно, миссис Лейтон?

Елена прищурилась:

— Ну конечно, можно, Аманда. С согласия твоего папы будем считать наши сегодняшние занятия оконченными.

— Папа?

Он одобрительно улыбнулся ей:

— Увидимся за ужином, Аманда. — Он дождался, когда девочка выйдет из комнаты, и лишь тогда заговорил снова: — Как мне кажется, Елена, я должен извиниться перед вами за… мою резкость во время нашего последнего разговора.

Она надменно вскинула брови:

— Похоже, милорд, теперь пришел мой черед просить вас не извиняться передо мной так часто.

— Адам.

Она непонимающе посмотрела на него:

— Прошу прошения?

— Если память мне не изменяет, я просил вас называть меня по имени, — произнес он.

Ее щеки тут же залились румянцем при воспоминании о том, при каких обстоятельствах была высказана эта просьба.

— А если память не изменяет мне, я отклонила вашу просьбу.

Он поджал губы:

— И до сих пор настаиваете на своем?

Она грациозно кивнула:

— Да, я должна так поступать.

— Почему это?

Елена и не заметила, когда Адам успел подойти к ней так близко. Не видела и не слышала, чтобы он перемешался, но вот он стоит прямо перед ней, так что она видит даже его черные зрачки в окружении темно-серой радужки и ощущает сандаловый запах одеколона. Его волосы еще не до конца высохли. Очевидно, перед тем, как прийти в классную комнату, он принял ванну и переоделся в свежую одежду.

Она потупилась:

— Мне не пристало обращаться к вам столь неофициально.

— Елена…

— Не нужно!

Она в тревоге отступила на шаг назад, чтобы помешать ему завладеть ее руками.

Тяжело вздохнув, он уронил руки.

— Позвольте, по крайней мере, объяснить вам, почему во время нашего последнего разговора я пребывал в столь дурном расположении духа.

— Вам вовсе не нужно ни в чем передо мной отчитываться, милорд.

— И все же на этот раз мне хотелось бы это сделать, — произнес он хриплым голосом.

Елена продолжала избегать смотреть Адаму в глаза, в которых светилась теплота, разительно отличающаяся от холодности, выказанной им во время их последней встречи.

— Я понимаю, вас разозлила истерика Аманды.

— Не хотите узнать причины этого?

Елена спросила себя, действительно ли она горит желанием услышать о каких-то тайнах этой маленькой семьи. Узнать о движущих Адамом мотивах.

Когда Елена поспешно, будто по пятам за ней гнались черти из преисподней, покидала Шеффилд-Парк, собственное будущее представлялось ей довольно безрадостным. Она считала, что единственное спасение для нее — перестать быть беглянкой мисс Магдаленой Мэттьюз и превратиться в безликую женщину, на которую никто не обратит внимания, служанку в доме кого-то из тех людей, кто считал ее виновной в убийстве и краже.