Ли Гринвуд - Безумное пари Страница 21

Бретт медленно продвигал Кейт к высшей точке возбуждения, к состоянию беспамятства, в котором она почти не почувствует боли. Наконец он заполнил ее стремительным, подобным удару ножа толчком, так что она задохнулась от потрясения, вызванного одновременно болью и почти невыносимым наслаждением. Ее экстаз быстро нарастал, и она приподнималась все выше и выше навстречу ему, чтобы глубже принять в себя его ритмичные удары. Кейт торопила его с таким неистовством, о котором он даже не мечтал, требуя, чтобы он дарил ей наслаждение, превосходящее ее самые фантастические ожидания, и разжигая в нем схожее стремление самому вознестись на вершину блаженства.

Бретт изо всех сил пытался замедлить их лихорадочно-стремительное движение к заветной вспышке, продлить острое удовольствие от чувственного слияния, растекавшееся по телу, словно круги по воде, но Кейт, не подозревая об огромном блаженстве, которое можно получить, подгоняла его, выгибаясь ему навстречу, требуя, умоляя, чтобы он избавил ее от почти невыносимых мучений, поработивших ее существо. Наконец, когда она подумала, что больше не выдержит, что вот-вот потеряет сознание от сотрясающей тело сладостной агонии, он взорвался внутри ее, и она ощутила то самое неописуемое блаженство одновременного высвобождения и полного удовлетворения.

Долгое время они молча лежали, не двигаясь. Но как только эйфория, вызванная наслаждением, прошла и до сознания Кейт начало доходить, что только что произошло, у нее начался озноб. Она изо всех сил прикусила губу и напрягла мышцы, но это не помогло. Ничто не могло остановить лавину ужаса и унижения, захлестнувшую ее. Слезы сперва заблестели капельками росы на кончиках ресниц, а затем побежали по ее щекам стремительными ручейками, увеличивающимися, словно река в половодье, так что подушка пропиталась ее раскаянием. Бретт попытался успокоить Кейт, но она вырвалась из его объятий.

— Не трогай меня, — прошипела она. Глаза ее блестели от слез. Она оправила сорочку и, схватив тяжелый халат, застегнула его до самого подбородка.

— Тише, — шепотом приказал Бретт. — Тебя могут услышать.

— Думаешь, мне теперь есть до этого дело? Разве они могут обесчестить меня больше, чем ты уже сделал?

— Необязательно рассказывать всем, что произошло.

— Ты беспокоишься о том, что могут подумать другие, но меня заботит, что думаю и что чувствую я. Это мне придется ходить с высоко поднятой головой и притворяться честной женщиной. Я чувствую себя грязной.

— Если никто об этом не будет знать, все будет в порядке.

— Ты действительно в это веришь? — требовательно спросила Кейт, уставившись на него, словно он был каким-то экзотическим животным. — Ты до такой степени бесчувственный, что можешь сделать вид, что ничего не было, кроме нескольких мгновений невинного удовольствия? Скажи мне, герой-победитель, как я буду смотреть в лицо честному мужчине, который будет столь глуп, что попросит моей руки? Прикажешь мне мило улыбнуться и сказать: «Я с превеликим удовольствием приму ваше предложение, любезный сэр, но должна вам сказать, что я кое-что потеряла. Мистер Уэстбрук забрал это». Или я должна с благодарностью согласиться, чтобы в первую брачную ночь он обнаружил, что я поношенная вещь, а не новое платье?

Каждый мускул Бретта напрягся от гнева, но он был достаточно честен, чтобы признать ее правоту.

— Я не могу изменить того, что произошло, но уверен, что можно что-то сделать, — сказал он, сдерживая раздражение.

— Ты уже что-то сделал, — выпалила Кейт. — Ты не мог бы разрушить мою жизнь более основательно, даже если бы лишил меня родословной, доказав, что я незаконнорожденная. Убирайся прочь! — крикнула она, но в ее голосе уже не было того пыла и гнева. — Неужели ты не видишь, что я плачу, а я ненавижу плакать на глазах у людей, которые мне противны!

Она зарылась лицом в подушки и дала волю душераздирающим рыданиям, сотрясавшим все ее тело.

Бретт оказался в ловушке. Он не мог выйти из комнаты, но его присутствие едва ли помогало Кейт успокоиться — в сущности, оно заставляло ее рыдать еще сильнее. Он даже не мог выплеснуть свою ярость, разразившись проклятиями в адрес съежившейся на кровати фигурки. Как бы он ни ненавидел всю эту ужасную неразбериху, честность не позволяла ему переложить бремя вины на чужие плечи, что, однако, не умаляло его злости на Кейт. Бессильная ярость бурлила внутри его, но он не мог найти ей иного выхода, кроме как стремительно расхаживать взад и вперед по маленькой комнате, где съежившаяся фигурка Кейт служила ему постоянным упреком.

— Не обязательно сжиматься в углу, словно тебя заперли в одной клетке с бешеным зверем. Обещаю, я больше не стану к тебе приставать, — раздраженно пробормотал он.

— Ты такой же беспощадный, как он, — сказала Кейт, оторвав голову от подушки. — И ты уже достаточно доказал, что твои заверения в безопасности гроша ломаного не стоят.

Она всхлипнула и снова уткнулась лицом в подушку.

— Ради всего святого, женщина, от твоих бесконечных завываний и святой начнет изрыгать проклятия.

— Так как нам известно, что ты не святой, — икнув, вымолвила Кейт, — то, полагаю, мне лучше заткнуть уши, чтобы ты в придачу не осквернил и мой слух.

— Бог свидетель, если я не задушу тебя до исхода ночи!..

— На твоем месте я бы не стала так часто поминать Бога, — посоветовала Кейт, нисколько не испугавшись его угроз. — Если он когда-нибудь обратит пристальный взор на творение своих рук, то наверняка испепелит тебя!

— Ах ты, ведьма! — вспылил Бретт, дав волю своему гневу. — Я того и гляди сломаю твою прекрасную шею! Похоже, только это сможет усмирить твой ядовитый язычок!

Так или иначе это разрядило напряжение, и они почувствовали, как их гнев начал стихать.

— Ты гнусный, отвратительный тип, у которого совершенно нет чувства стыда! — выпалила Кейт. — Ты обесчестил меня ради нескольких минут удовольствия, а теперь грозишься сломать мне шею, если я не перестану тебе об этом напоминать. Не сомневаюсь, что ты бы с наслаждением удовлетворял свою похоть всю оставшуюся ночь, но думаю, мои желания не совпадают с твоими. Не понимаю, почему ты не можешь спать где-нибудь в другом месте, но у меня нет сил с тобой спорить. Просто имей в виду, что, если ты посмеешь приблизиться ко мне, я проткну тебя этой пилочкой для ногтей!

Дрожа от ярости, Бретт открыл рот, чтобы высказать все, что он думает.

— И ни слова больше, — приказала Кейт, опередив его. Она взбила подушки и села, откинувшись на них. — Все уже сказано.

После чего она плотнее закуталась в халат и зажала в руке длинную и очень острую пилочку для ногтей, которую взяла с ночного столика.