Констанс О`Бэньон - Пират и русалка Страница 21

– Значит, они не пострадали?

– А, теперь понимаю. Корнелиус говорил мне, что ваш отец был французом. Я полагаю, вас связывают с этими матросами патриотические чувства. Может, вы к тому же еще и поклонница Бонапарта?

Она смерила его надменным взглядом.

– Не воображайте, будто, раз я наполовину француженка, значит, непременно преклоняюсь перед Наполеоном Бонапартом. Могу уверить вас, что ничего подобного. Моя семья очень пострадала из-за него.

Джуд саркастически усмехнулся.

– Перед чем же может преклоняться женщина, подобная вам?

Доминик на мгновение позабыла о своей роли и чуть не выпалила, что она преклоняется перед людьми чести – такими, как ее дед и брат.

Вовремя опомнившись, она выжала из себя улыбку и откинула со лба спутанную прядь волос. При этом она позволила блузе соскользнуть с одного плеча, твердо вознамерившись выглядеть как можно соблазнительнее.

– Я преклоняюсь перед такими людьми, как вы, капитан, и умею делать их счастливыми.

Взгляд капитана стал задумчивым.

– К сожалению, со мной у вас ничего не выйдет. Мне неизвестно, что такое счастье.

Внезапно ее потянуло к нему. Она ощутила в Джуде Гэлланте нечто такое, что тронуло ее до глубины души и заставило замереть сердце. Это было невероятно, ведь перед ней был пират – человек, лишенный чести.

– Я могу хотя бы попытаться сделать вас счастливым, – предложила Доминик, не имея ни малейшего понятия, как она намеревается совершить этот подвиг.

А Джуд тем временем пытался разобраться, куда подевалась неискушенность, которую он отметил в этой соблазнительнице при прошлой встрече.

– Корнелиус называл мне ваше имя, но я его позабыл.

– Меня зовут Доминик Шарбоно, – ответила она, подходя к нему ближе, хотя каждый шаг давался ей с трудом. – Если вы еще не нашли своего счастья, значит, не там искали.

Она прерывисто дышала, голос ее то и дело срывался, и в этом не было притворства. Доминик испытывала невероятное смущение.

– Я смогу дать вам радость… пусть на день, на неделю, а может, и на гораздо больший срок…

Она испугалась, когда Джуд вдруг осторожно обхватил ее лицо руками и, повернув к свету фонаря, стал изучать его черты.

Доминик задрожала. Ей хотелось вырваться и убежать, но она заставила себя улыбнуться.

– Я верю, красавица, что ты можешь осчастливить любого мужчину, но я обречен жить в аду. Ты не в силах мне помочь. Никто не в силах.

Она не могла оторваться от его ясных голубых глаз, полных тоски. Что же приключилось с этим человеком, что сделало его таким печальным? Внезапно ей захотелось положить его голову к себе на плечо и утешить его.

– Возможно, вы просто не хотите, чтобы вам помогли, капитан. Неужели нашлась женщина, ранившая вас столь глубоко, что вы закрыли свое сердце для всех остальных?

В это мгновение синева его глаз сделалась бездонной, и он ласково провел рукой по ее щеке.

– Я буду звать тебя моей русалкой, ибо ты явилась из морских волн, чтобы пленить меня, – проговорил он, не отводя от нее взгляда. – Я никогда не встречал таких глаз, подобных твоим. У них цвет бирюзовых волн Карибского моря. – Он нежно улыбнулся, и от этого у нее перехватило дыхание.

Нежность Гэлланта пугала Доминик куда больше, чем прежняя его грубость и жестокость.

– Может статься, ты и есть русалка, – продолжал Джуд, – созданная, чтобы околдовывать мужчин. А может быть, ты сирена,[2] что заманивает моряков на верную погибель. – Он пожал плечами. – Пусть даже и так – любой с радостью умрет в твоих объятиях.

Она не ожидала, но это случилось – его губы приблизились к ее губам, и он впился в них жадным, почти грубым поцелуем.

Доминик в панике изогнулась всем телом и уперлась ему в грудь руками, пытаясь вырваться. Но он держал ее крепко. В голове у нее помутилось, сердце билось как сумасшедшее. Еще никто и никогда не целовал ее с такой страстью. Внезапно он выпустил ее и сделал шаг назад, и она чуть не потеряла равновесия.

Он поправил блузу на ее плече и с сожалением улыбнулся.

– Ступай прочь, Доминик Шарбоно, не то я, пожалуй, передумаю и приму от тебя то, что ты мне предлагаешь.

Ей и в самом деле хотелось убежать. Его внезапная страстная вспышка ужаснула ее. Глубоко вздохнув, она храбро взглянула ему в глаза. Ее голос срывался от волнения:

– А если я захочу остаться на «Вихре»? Если захочу быть с тобой?

– Значит, ты дурочка, – неожиданно едко произнес он. – Здесь тебя не ждет ничего хорошего. Я человек без сердца и совести. Беги-ка, девочка, пока еще можешь, не то придет время, когда ты станешь проклинать этот день.

И Доминик действительно бросилась бежать. Она мчалась с такой скоростью, с какой могли нести ее ноги – пронеслась через всю палубу, проскочила по ступенькам, рванула дверь каюты и заперлась изнутри. Ее била дрожь.

Мысли, одна другой ужасней, крутились у нее в голове.

Как же ей увлечь капитана? Похоже, он вовсе не хочет ее. Он всего лишь забавлялся с ней, как с игрушкой.

Даже страх за брата и дедушку не мог пересилить того ужаса, который она испытывала сейчас перед капитаном Джудом Гэллантом.

А Джуд думал о Доминик. Наверняка она могла бы стать приятным развлечением, но он не имел ни времени, ни желания узнать ее ближе. Все, чего он хотел, – это убрать ее со своего корабля, но пока это не представлялось возможным. Он должен был выполнять возложенную на него миссию – вот о чем следовало думать в первую очередь.

И все же образ редкостной красавицы, которая столь загадочно возникла в его судьбе, продолжал тревожить мысли капитана.

10

Бросившись на свое узкое ложе, Доминик тут же уснула. В беспокойных сновидениях перед ней то и дело вставало лицо Джуда Гэлланта, и тогда ее начинало лихорадить и непонятным, незнакомым ранее томлением наливались груди.

– Нет, уходи прочь, – стонала она. – Я не хочу. Оставь меня в покое.

Ее разбудил корабельный колокол, за бортом все еще было темно. Почему ей так жарко? Она сбросила с себя одеяло и попыталась подняться, но, дрожа от слабости, снова рухнула на кровать и застонала. О, только бы перестала раскалываться голова! И отчего корабль швыряет из стороны в сторону?

Доминик не имела представления, сколько времени провела она в забытьи, не отрывая головы от подушки. Она слышала чьи-то голоса, но смысла разговоров уловить не могла.

– Я обнаружил ее в таком состоянии, капитан, – говорил Корнелиус. – Когда она не ответила на мой стук, я понял, что с ней что-то неладное, и отпер дверь своим ключом.

Она ощутила у себя на лбу прохладную ладонь. Кто-то заставил ее приоткрыть рот.

– Ее болезнь не заразна, – сообщил доктор Джуду. – Я подозреваю, что это всего лишь обыкновенная простуда – она наверняка подхватила ее, когда плыла к кораблю. Я в два счета вылечу ее и поставлю на ноги.