Элизабет Бойл - Любовь сильнее расчета Страница 21

— Только не это, — простонал Мейсон.

— О Боже, он ведь не сделал этого? — перепугалась кузина Фелисити.

— Позвал стражу? — переспросила леди Дэландер. — Нет, он отказался. Сказал, что это, вероятно, связано со странными университетскими занятиями лорда Эшлина и не стоит обращать на него внимания. Но вы меня знаете, Фелисити! Я не буду сидеть сложа руки, когда мои друзья в опасности. Поэтому я набралась храбрости и пришла сюда, чтобы самой помочь вам.

— Настоящая леди Макбет, — прошептала Райли. — Терпеть не может, когда все хорошо. — Она изменила голос, подражая леди Дэландер: — Прочь, проклятое пятно!

Глаза лорда Эшлина изумленно расширились, и на губах мелькнула несвойственная ему веселая улыбка.

Райли могла бы поклясться, что этот человек не может так улыбаться. К тому же эта улыбка придавала ему неотразимое очарование, уже замеченное ею раньше.

— Жозефина, что бы я делала без такого верного друга, как вы? — вопрошала кузина Фелисити. — Но вы зря беспокоились. Подумайте сами, я убеждена, что лорда Эшлина посетил человек, вернувшийся из каких-то диких мест. И он был в заморском платье.

— Так вам надо предупредить его, чтобы он не водился с такими людьми. Это Эшлин-сквер, а не Оксфорд с его разношерстной толпой.

— Вы совершенно правы. Уверяю вас, я передам ему ваше мнение, как только он вернется. А пока поднимитесь наверх, и мы с вами выпьем чаю, — сказала кузина Фелисити. — У меня очень интересные новости относительно мисс Пиндар и моего дорогого Мейсона.

— Вы хотите сказать…

Голоса женщин удалялись, слышны были их шаги на лестнице, увлеченная сплетнями пара поднималась наверх. Как только за ними закрылась дверь гостиной кузины Фелисити, Белтон распахнул дверь чулана.

Там, к ужасу невозмутимого дворецкого, он обнаружил своего хозяина, который, обнимая актрису, целовал ее самым непристойным образом. Прослужив сорок лет в доме Эшлинов, дворецкий вспомнил, что этот чулан не впервые используется хозяевами не по назначению.

Мейсон слишком поздно заметил, что дверь широко открыта и свидетелями сцены, унижающей его достоинство, являются не только Белтон, но ошеломленные горничная и лакей.

Он быстро отстранил от себя мадам Фонтейн, может быть, слишком резко, потому что она пошатнулась и теперь стояла покачиваясь, словно выпила бутылку портвейна. А эти проклятые перья на ее шляпе покачивались и подмигивали ему, как трио заговорщиков! И когда ее взгляд упал на Белтона и остальных слуг, ее щеки так ярко вспыхнули, как будто она никогда в жизни не была так смущена.

Теперь Мейсон узнал о ее чувствах — и это после того, как он все утро посвящал Белтона в свои планы по наведению порядка в доме и намерения вернуться в Оксфорд. А потом взял и совершил этот… этот непростительный поступок. Огромный шаг назад в возрождении рода Эшлинов.

— Хорошо, да, вот теперь, кажется, все в порядке… — бормотал Мейсон, выходя из чулана с таким видом, словно в его поступке не было ничего необычного. — Я вижу, леди Дэландер отправили наверх без особых осложнений. Хорошая работа, Белтон. Если ты наймешь карету и разыщешь мистера Хасима, мы проводим наших гостей, «Вот так и следует выходить из затруднительных положений», — подумал он, когда Белтон отправил лакея за каретой и ему оставалось только разобраться с дамой.

Впервые он пожалел, что не обладает опытностью Фредди в таких делах. Его брат нашел бы нужные остроумные слова, которые бы заставили их обоих рассмеяться и тем положить конец неловкости. Пока Мейсон соображал, что сказать, отбросив около дюжины сухих фраз, пришедших ему в голову, Райли вышла из чулана вслед за ним. С легким вздохом она начала приводить в порядок свое платье и шляпку и затем поправила волосы.

— Можете не беспокоиться, — сказал он. — Вы выглядите вполне презентабельно.

Она подняла брови.

— Презентабельно? — Она повернулась к нему спиной и раздраженно топнула ногой.

Черт! Опять он оскорбил ее. И не имеет ни малейшего представления зачем.

— Я хотел сказать, что у вас такой вид, как будто ничего не произошло. Да ничего и не произошло, не правда ли?

Мейсон засмеялся, надеясь, что и Райли найдет ситуацию забавной, хотя сам он не видел в ней ничего смешного. Особенно сейчас, когда ему хотелось снова обнять ее и продолжить то, чем он занимался. О да! Это было бы прекрасным выходом.

Обернувшись, Райли взглянула на него через плечо.

— Полагаю, устраивать любовные свидания в чулане входит в привычки вашей семьи, но не в мои, должна заметить.

— И не в мои тоже, — выпрямился он. — Это… это… просто случайность.

— Случайность… — Райли оскорбленно подняла голову.

Конечно, Мейсон не хотел говорить ей правду — что он никогда еще не испытывал ничего подобного. Ему казалось, что, обнимая ее, он держит в руках что-то неуловимое, полное жизни и огня. Как он мог сказать ей, что один поцелуй вернул ему все, от чего он отрекся? Что теперь, когда он узнал сладость ее губ, воспоминания о ее поцелуе будут преследовать, отравляя душу?

— Так что же? — спросила Райли.

— Что? — Он посмотрел на нее.

Подняв голову, она удивленно взирала на него, как бы подсказывая, что теперь его очередь подавить реплику.

Он пожал плечами, ибо не имел ни малейшего представления о том, что говорят в подобной ситуации.

— Разве вы не собираетесь извиниться? — наконец спросила она.

Извиниться? Очевидно, в данных обстоятельствах следует выражать сожаление. Но Мейсон не сожалел, что поцеловал ее. Он улыбнулся, обрадованный, что хоть один из них обладает опытом в данной области. Он не видел в этом особой необходимости, но ведь светские правила уже не раз удивляли его.

Он заложил руки за спину и стоял перед ней, покачиваясь на каблуках.

— Мадам, я искренне сожалею и приношу вам извинения за свою несдержанность. Поцеловав вас, я совершил непростительный и недостойный поступок.

«Вот и все, — подумал он. — Это должно решить все проблемы».

Ее лицо снова вспыхнуло, на этот раз отнюдь не от смущения. У нее был такой вид, словно леди собиралась убить его.

— Ах вы, глупый, заносчивый, черствый…

Мейсон очень обрадовался появлению в холле Белтона и Хасима, ибо у него было предчувствие, что она собирается перейти к более серьезным оскорблениям.

— …Эшлин! — закончила Райли.

Очевидно, быть Эшлином — это самое отвратительное, что она только могла придумать. Но, принимая во внимание семейную репутацию, было наиболее подходящим эпитетом.

— Хасим, — сказала она, — мы уезжаем.

Подхватив юбки, она, шурша шелком, направилась к парадной двери с видом оскорбленной Клеопатры.