Виктория Холт - Охотничья луна Страница 21

— Бедная Тереза, — сказала я.

— В самом деле. И еще я отдаю вам девочек Веррингеров. Вот это ваша маленькая семья, как я это называю. Я уверена, вы найдете, что все идет гладко. Ну вот, вы закончили свой чай? Тогда я сама отведу вас в вашу комнату. Ваш багаж уже должен быть там, и если вы не слишком устали и хотите осмотреться, я покажу вам Аббатство. Может быть, вы хотите освежиться после поездки? Сейчас мы пойдем в вашу комнату, и вы сможете помыться и переодеться, если хотите, и развесить свои вещи. Потом пройдемся по Аббатству.

— Спасибо. Это будет очень интересно.

— Тогда начнем.

Я последовала за ней по выложенному камнем полу, вверх по лестнице — довольно похожей на ту, которую я уже видела: предательски узкой там, где она касается столба и более широкой в другом конце, с веревкой вместо перил.

Моя спальня была маленькой, с толстыми каменными стенами, наводившими на мысль о холоде, с высоким и узким окном. Мебель составляли кровать, шкаф, стул и стол.

— Вы думаете, что она немного спартанская, — сказала Дейзи. — У меня такая же. Помните, это монастырь, и я внушаю девушкам, что нам выпала честь быть здесь. Теперь я покажу вам, где мы моемся. Мне позволили разделить это на кабинки… большая уступка, уверяю вас. Послушники мылись в этом желобе, который идет вдоль всей секции. Однако вы найдете, что все больше соответствует современности. Я и зеркала поставила. Теперь вы увидели свое жилье и комнаты девочек, которые будут на вашей ответственности. Прислать за вами через полчаса? Одна из горничных приведет вас в мой кабинет, и мы сможем пойти на ознакомительную экскурсию.

Я вымылась, сменила дорожную одежду и повесила вещи в шкаф. Я была довольно неуверенна в собственных ощущениях и возбуждена всем, что увидела. Я чувствовала, что понимаю Дейзи Хетерингтон, уважаю ее, и хотела следовать за ней. С другой стороны, хоть я и находила окружающее невероятно интересным, были моменты, когда оно меня отталкивало — возможно оттого, что прошлое было слишком близко; оно вторгалось в жизнь. Но чего же еще и ожидать на самом деле в стенах монастыря!

Я была готова, когда за мной пришли. Вообразив, как я буду рассказывать обо всем тете Пэтти, когда мы будем вместе летом, я существенно приободрилась. Меня привели пред очи начальницы.

— А! — ее холодные голубые глаза осмотрели меня, и я поняла, что она одобрила мою белую блузку и темно-синюю юбку. — Вот и вы. Теперь я сначала проведу вас по нашему заведению. Если будет время, я дам вам представление об окрестностях, но подробно вы их откроете для себя позже. Здесь у меня есть изображение Аббатства, каким оно было до Ликвидации. Оно было нарисовано лишь в начале нашего столетия, но это хорошая работа по реконструкции, и вы можете сказать, что имея сохранившиеся стены было не так уж сложно все представить. Нужно было лишь немножечко воображения. Наши монахи были цистерцианцами, так что Аббатство построено в их стиле. Видите, оно возведено на берегу потока, который впадает в рыбные пруды. Те, в свою очередь, имеют выход в реку. Мы приблизительно в восьми милях от моря. У нас три рыбных пруда, они соединяются. И здесь еще водится хорошая рыба. Эммет и некоторые другие часто рыбачат, и большая часть нашей рыбы по пятницам происходит из этих прудов. Я думаю, что это очень важная традиция. Вот отсюда вы можете видеть неф и трансепт. Это часовня шести алтарей. Вот дом капитула и домик привратника, и Большой холл… Дом настоятеля, трапезная, кладовые и маслобойня. Вы можете все найти на плане. А мы вот здесь. Теперь… пойдемте? Мы вышли на свежий теплый воздух. По дороге Дейзи делала пояснения. Это была чудесная экскурсия, и я обнаружила, что не могу воспринять все, что вижу; но что я глубоко сознавала, так это печально-задумчивую атмосферу Аббатства — особенно в той части, что стояла без крыши. Казалось сверхъестественным шагать по этим каменным плитам мимо огромных колонн, ставших бессмысленными, поскольку они поддерживали арки и стены, которые ныне были руинами и через которые я могла видеть небо. Я поняла, как люди с живым воображением темными ночами представляют, что слышат звук колоколов и пение монахов. Однако мне еще предстояло увидеть это место без яркого солнечного света. Я могла поверить, что во тьме оно будет жутким, и впервые подумала, было ли мудро со стороны Дейзи Хетерингтон взять под свою школу часть Аббатства? Не лучше ли было бы ей находиться где-нибудь в здоровой сельской местности или у моря, вдоль южного побережья?

Но, конечно, место делало школу уникальной, а именно этого Дейзи и добивалась.

— Вы молчите, Корделия, — сказала она. — Я понимаю. Вы потрясены. Такой эффект оно производит на всех чувствительных людей.

— Девушки… как они относятся ко всей этой древности?

— Большинство из них — легкомысленные создания…

— А учительницы?

— О, я полагаю, некоторые из них удивляются, когда приезжают впервые. Но потом это захватывает их все больше. Они сознают, что им оказана честь.

Я молчала. Прикоснулась к грубой каменной стене и сквозь норманнскую арку посмотрела на небо. Дейзи Хетерингтон похлопала меня по руке.

— Вернемся, — сказала она. — Мы обедаем в семь тридцать.

Обед подавали в трапезной послушников, которая со своим сводчатым потолком и щелями окон, должно быть, оставалась более или менее такой же, как и семь столетий назад.

Дейзи сидела во главе стола и сама выглядела как аббатисса. Еда была отличной.

— Все выращивается здесь, — сказала мне она. — Это одна из наших достопримечательностей. У нас полно места. Старый огород, например, и мы хорошо его используем. У меня два садовника работают полный рабочий день, да еще Эммет помогает. И другие конюхи тоже.

Я могла видеть, что это очень большое заведение. В сравнении с ним Грантли Мэнор казался почти любительским.

За обедом меня представили мадмуазель Жаннетт Дюпон, фрейлейн Ирме Кутчер и Эйлин Экклз, уже прибывшей учительнице живописи. Я могла говорить как по-французски, так и по-немецки, что привело в восторг не только тех, с кем я говорила, но и Дейзи, которая хотя и не рисковала выходить за пределы английского, с удовольствием отметила, что я бегло говорю на обоих языках.

Жаннетт Дюпон было между двадцатью и тридцатью, как мне показалось, и она была довольно хорошенькой; Ирма Кутчер ненамного старше, но казалась таковой, поскольку выглядела довольно строго; я была уверена, что она воспринимает свой пост очень серьезно.

Эйлин Экклз выглядела как типичная учительница живописи с довольно растрепанными волосами и выразительными глазами в свободном платье разных оттенков коричневого цвета с едва заметным ярко-красным: каждым дюймом своего облика она походила на художницу.