Джудит Френч - Мой нежный варвар Страница 21

Ей было тяжело видеть малыша Геспер и знать, что молодая женщина скоро родит еще одного ребенка! Утрата сына Лина заставляла ее страстно желать новой беременности. Если бы у нее был ребенок, она, возможно, перестала бы тосковать по Лину. Странно, что в своих видениях она никогда не видела его малышом. Все, что она помнила, — это момент его рождения и то, как она передавала его черноволосому мужчине, который, предположительно, был ее мужем.

Возможно, она поступала неразумно, не принимая предложение царя стать его женой. Конечно, он не стал бы так ограничивать ее, будь она царицей. Она смогла бы посещать дворцовые празднества, принимать участие в государственных делах и процессиях. Майет с тоской подумала о том, что тогда у нее появилась бы возможность пойти в храм и помолиться. Вот только она никак не могла вспомнить имя своего бога-покровителя.

Если она станет царицей, у нее будет собственная стража, она сможет управлять торговыми делами, вести переговоры с послами, дать отпор своим врагам. А здесь, во Дворце голубого лотоса, она была лишь игрушкой, подобна кораблику Ясона.

— Достаточно, — сказала она служанкам. — Я пойду в сад и поупражняюсь в стрельбе из лука. Пусть Иути установит мишени!

Лук подарила ей Геспер. Через неделю после покушения, Геспер принесла ей небольшой изогнутый наподобие рога лук и красивый кожаный колчан со стрелами. Ее лук был намного легче того, из которого она выстрелила в греческого солдата, и тетива его натягивалась проще.

Стрельба из лука стала ее любимым времяпрепровождением, помимо занятий любовью с Птолемеем. К своему удивлению, она почти никогда не промахивалась. Присутствие оружия успокаивало ее. Она по-прежнему хранила принесенный Геспер кинжал, спрятав его в опочивальне за алтарем Исиде. Этот секрет она не открывала никому, даже Птолемею.

Более часа она стреляла из лука, а в тени деревьев Иути и девушки развлекались, слушая игру музыкантов. Но сегодня физические упражнения не принесли ей облегчения. Снова и снова она беспокойно окидывала взглядом высокие стены, гадая, что лежит за ними и что следует сделать, чтобы попасть туда.

Возница Птолемея доставил царя в колеснице, сопровождаемой эскортом, из царских приемных покоев в Александрийскую библиотеку. Там Птолемей встретился с двумя именитыми волхвами, прослушал бесконечно долгий скучный философский трактат приезжего китайского философа, каждое слово которого переводилось сначала на персидский язык, затем на греческий, а после этого на египетский. Птолемею предстояло еще разобрать спор Беренисы и Артакамы из-за владения близ Мемфиса, а также встретиться с послами из одному Гермесу ведомо каких земель.

На завтрак он выпил кружку крепкого египетского пива. Он все еще не успокоился после ссоры с Майет, и его утомляли толпы придворных, военачальников, аристократов, ходивших за ним по пятам, льстивших ему и соглашающихся с каждым его словом независимо от того, насколько умно было то, что он сказал. Для него давно стало развлечением делать предположения о возможности дождя в местах, где никогда не выпадали осадки, или абсурдные умозаключения касательно высоты разлива Нила в будущем году. И с интересом наблюдать сколько времени потребуется какому-нибудь бритоголовому жрецу на то, чтобы прибежать, сжимая в руке окровавленную телячью печень и повторяя его предсказания.

Неужели ты думал, что быть царем легко?

Птолемей оцепенел. Он обернулся, чтобы убедиться, что в стене нет отверстий, через которые кто-то мог произнести эти слова.

«Нет, только не сейчас!» — хотелось крикнуть ему. Пускай это будет во сне или когда он опьянеет, но только не сейчас! Он не может слышать голос Александра сейчас, когда бодр и трезв.

Он почувствовал приступ тошноты.

Ему почудился этот голос, только и всего! Он не мог слышать голос Александра…

Вдруг он услышал негромкий смех, который звучал настолько тихо, что если бы он внимал визирю, то и не расслышал бы его.

Да, брат. Она не похожа на прирученную газель. Будь осторожнее, она может поцарапать.

Птолемей встал.

— Достаточно! — Он жестом подозвал главного стражника. — Передай ему мои извинения, — обратился он к побледневшему военачальнику, стоявшему перед ним на коленях. — Скажи прославленному господину, что меня ждут неотложные государственные дела.

Его возница Эли ожидал снаружи, весело болтая с привлекательной молодой женщиной, и, увидев Птолемея, принял подобострастный вид.

— Я еду к усыпальнице Александра, — сказал царь.

Мгновенно один из солдат промчался вперед, чтобы освободить памятник от посетителей и приготовить почетный караул для царского посещения. Пока всадники эскорта садились на лошадей, Птолемей вскочил в колесницу, взял в руки поводья и щелкнул по спинам лошадей. Эли едва успел вскочить на подножку, и они помчались к увенчанной куполом величественной усыпальнице.

Птолемей с силой дернул за поводья и, остановив лошадей, перебросил вожжи в руки Эли. Солдаты стояли как вкопанные по обе стороны входа в усыпальницу. Птолемей прошел мимо них в передние палаты. Стены палат были увешены оружием и изображениями Александра. Мраморная статуя в натуральную величину изображала Буцефала, боевого коня Александра: его седло сверкало ониксами и золотом, глаза, сделанные из хрусталя, пристально смотрели на входящих, а хвост развевался на невидимом ветру.

Дежурный офицер запнулся на полуслове и поклонился. Птолемей поспешно прошел сквозь клубы курящегося фимиама, мимо настенной карты мира, демонстрировавшей поход Александра через обозначенные серебристым цветом горы, показанные золотыми знаками города и сделанные из голубой бирюзы реки.

Внутренние чертоги сияли от солнечного света. Потолок был окрашен в голубой цвет, напоминавший небо Македонии, и усыпан хрусталем и алмазами, отражающими и усиливающими свет. На мраморных плитах пола журчали фонтаны, из примыкающих покоев доносилось пение жрецов и жриц, постоянно возносивших молитвы за упокой души Александра.

Птолемей, не обращая на все это никакого внимания, прошел мимо статуй богов и направился к гробу, завешенному балдахином, расшитым драгоценными камнями.

— Ты все еще здесь, негодяй? — спросил он.

Тело Александра лежало точно так же, как в тот день, когда его поместили в сделанный из золота, хрусталя и стекла гроб, наполненный медом. Его глаза были закрыты, руки сложены на груди. В одной из «их был меч, а поверх плеча лежал щит. На его светлых волосах был золотой венец. По углам усыпальницы стояли золотые слоны и львы, сделанные в натуральную величину, у ее основания — колонны, украшенные серебряными антилопами, грифами, лошадьми, верблюдами.