Анн Голон - Анжелика. Тени и свет Парижа Страница 22

— Николя, — внезапно окликнула Анжелика.

— Да?

— А ты помнишь, как мы хотели отправиться в Америку?

— Да.

— А что, если мы действительно туда уедем, сейчас?

— Куда это?

— В Америку.

— Ты сошла с ума!

— Нет, честное слово… Это страна, где нет ни холода, ни голода, где все свободны.

И она настойчиво продолжила:

— Что нас тут ожидает? Тебя — только тюрьма, пытки, галеры или виселица. Меня… меня, у которой больше ничего не осталось, что ожидает меня, если ты когда-нибудь исчезнешь?..

— Если живешь во Дворе чудес, никогда не стоит думать о том, что тебя ждет. Здесь нет завтрашнего дня.

— Там мы смогли бы получить землю, новую землю — даром. Мы бы стали ее обрабатывать… Я бы помогала тебе.

— Ты сошла с ума! — гнев вновь овладел Николя. — Я только что тебе объяснил, что у меня нет ничего общего с погаными землепашцами. Неужели ты думаешь, что я вот так смоюсь, оставив Родогону-Египтянину все доходы от ярмарки Сен-Жермен?

Молодая женщина не ответила, вновь став ко всему безучастной.

Весельчак ворчал еще некоторое время.

— Ох уж эти девицы, вечно им что-нибудь взбредет в голову!..

Взбешенный, он вертелся с боку на бок и никак не мог успокоиться. Его внутренний голос нашептывал: «Что тебя ждет? Виселица, „Обитель Утоли-мои-печали“? Да. Ну и что? Но как можно жить где-то, кроме Парижа?..»

Той весенней ночью из широкой груди Николя то и дело вырывались приглушенные вздохи.

Он смотрел, как спала Анжелика, и его снедала ревность. Он даже хотел разбудить улыбавшуюся во сне любовницу.

А она спала и видела во сне, как уплывает за море на кораблике с сеном.

Глава 7

Однажды вечером в начале лета в Нельскую башню, в логово Весельчака, проскользнул Гнилой Жан. Он пришел повидаться с женщиной, которую прозвали Фанни-Крольчиха. У нее было десять детей, которых она сдавала внаем всем желающим по очереди. За счет этого она и жила, занимаясь попрошайничеством скорее ради развлечения, а проституцией — по привычке, причем последняя привычка отнюдь не уменьшала ее способности размножаться.

Гнилой Жан явился, чтобы «застолбить» ребенка, которого ждала Фанни. Как честный продавец, она предупредила покупателя:

— Тебе придется выложить за него кругленькую сумму, потому что у него будет кривая ступня.

— Ты-то откуда знаешь?

— Тот, кто мне его состряпал, был с кривой ступней.

— Ха-ха-ха! — ехидно расхохоталась Полька. — Вот так удача — ты знаешь, как выглядел тот, кто сделал тебе ребенка. А ты уверена, что не ошиблась?

— Да, у меня есть из кого выбирать, — с достоинством ответила Фанни.

И она вновь принялась прясть грязную шерсть. Фанни была работящей женщиной и не любила сидеть без дела.

Маленькая обезьянка Пикколо прыгнула на плечо Гнилому Жану и проворно выдрала у него клок волос.

— Противная тварь! — закричал мужчина, отбиваясь от обезьянки шляпой.

Анжелика осталась довольна выходкой своей любимицы. Зверек не скрывал отвращения, которое ему внушал этот мучитель детей. Но так как Гнилой Жан был важным человеком, которого высоко ценил сам Великий Кесарь, в чьих владениях и обретался торговец живым товаром, Маркиза Ангелов поманила обезьянку к себе.

Гнилой Жан с проклятиями почесывал макушку. Он уже не раз ябедничал Великому Кесарю: люди Весельчака наглые и опасные. Они считают себя хозяевами. Но наступит день, когда другие бандиты перестанут с этим мириться. И тогда…

— Давай, пропусти стаканчик, — предложила Полька, чтобы успокоить гостя.

Она налила ему полную чарку горячего вина. Гнилой Жан всегда мерз, даже летом. Казалось, в его венах течет рыбья кровь. К тому же и сине-зеленые глаза, и холодная, липкая кожа торговца живым товаром напоминали о рыбе.

Когда он выпил, его рот оскалился в отвратительной улыбке, приоткрыв ряд испорченных зубов.

В сопровождении маленького Лино в башню вернулся Тибо-Музыкант.

— Э! Что за прелестный малыш, — проговорил Гнилой Жан, потирая руки. — Тибо, на этот раз решено, я у тебя его покупаю и дам за него — слушай внимательно! — я тебе дам пятьдесят ливров! Целое состояние!

Старик бросил смущенный взгляд сквозь прореху своей соломенной шляпы.

— Что, по-твоему, мне делать с этими пятьюдесятью ливрами? И потом, кто будет бить в барабан, если я останусь без мальчишки?

— Надрессируешь другого.

— Но этот-то мой внук.

— Как, ты не хочешь, чтобы он был счастлив? — заверещал отвратительный Гнилой Жан с хитрой улыбочкой. — Только представь, твой внук будет ходить в бархате и кружевах. Я тебе не вру, Тибо. Я уже знаю, кому я его продам. Он будет фаворитом одного знатного вельможи, а потом, если хватит ловкости, сможет достичь высокого положения.

Гнилой Жан погладил темные кудри ребенка.

— Лино, хочешь носить красивую одежду, есть от пуза с золотой посуды, грызть конфеты?

— Я не знаю, — ответил мальчишка с недовольной миной.

Маленький музыкант плохо представлял себе подобные прелести жизни, ведь в жизни он не видел ничего, кроме нищеты своего деда.

Желтый солнечный луч прокрался в приоткрытую дверь комнаты и осветил золотистую кожу ребенка. У Лино были длинные густые ресницы, огромные черные глаза, красные, как вишни, губы. Он носил свои лохмотья с непередаваемой грацией. Мальчика можно было принять за маленького аристократа, переодевшегося для маскарада, и казалось удивительным, что такой цветок смог вырасти посреди навоза.

— Пойдем! Пойдем! Мы с тобой отлично поладим, — сказал Гнилой Жан.

И его белая рука скользнула по плечам ребенка.

— Идем, мой красавчик, мой ягненочек.

— Да я ведь не согласен! — запротестовал музыкант, дрожа от страха перед Жаном. — Ты не имеешь права отбирать у меня внука!

— А я его и не отбираю, я его у тебя покупаю. Пятьдесят ливров! Правильно? И вообще, давай поспокойнее, а то и вовсе ничего не получишь. Вот так-то.

Пройдоха отодвинул старика в сторонку и поволок Лино к выходу.

Но перед дверью стояла Анжелика.

— Ты не можешь забрать его без разрешения Весельчака, — спокойным голосом заявила она.

И, взяв мальчика за руку, вернулась с ним в зал.

Лицо торговца детьми, которое и без того обыкновенно было воскового цвета, совершенно побледнело. Секунды три Гнилой Жан не мог перевести дух от гнева.

— Надо же! Вот это да! — процедил он и, придвинув к себе скамейку, добавил: — Что ж, подождем Весельчака.

— Можешь ждать хоть всю жизнь, — сказала Полька. — Если она не захочет, так ты малыша и не получишь. Весельчак делает все, как она скажет, — закончила женщина, в голосе которой слышались одновременно горечь и восхищение.