Альфред Земерау - Куртизанки Страница 22

Старший сын старого маршала, Конрад-Кристофер, женатый на графине фон Врангель, был убит прямым попаданием ядра при осаде Бонна в 1673 г. У него было четверо детей – среди них два сына, которые умерли молодыми. Первый, отчаянно храбрый воин Карл-Иоганн, под командованием своего дяди Отто-Вильгельма сражался при Морее и погиб, не достигнув двадцати семи лет. Второй, повсеместно известный своей трагически закончившейся любовной историей с ганноверской принцессой Софьей-Доротеей, несчастный Филипп-Кристоф.

Одна из дочерей, старшая, Амалия, вышла замуж за шведского графа Карла-Густава Левенхаупта, а вторая, известная как возлюбленная Августа Сильного, короля Саксонии и Польши, родилась в 1668 г. в Штаде, или Агатенбурге, и после бурно прожитой жизни умерла в возрасте шестидесяти лет в монастыре Кведлинбурга.

Аврора, по описаниям современников, в свои юные годы – совершенная красавица, была высокой и стройной. Ее цветущее, округлой формы лицо было окаймлено пышными белокурыми волосами. У нее был открытый высокий лоб над огромными пылкими глазами с каким-то необыкновенным отливом, которые казались неуловимо отрешенными под густыми бровями. А нос ее был идеально красив, как и маленький рот и ослепительно белые зубы...

Она получила такое прекрасное образование во всех искусствах и науках, какое только можно было бы желать для знатной дамы. Утверждают, что она бегло говорила не только по-немецки, но и по-французски, по-шведски и по-итальянски. Она даже могла читать в подлиннике древние латинские стихи.

К. Ф. Пауллини так расхваливает ее в вышедшей в 1712 г. брошюре: «... очень сведуща в поэзии и великолепно разбирается в языках, так как свободно говорит по-французски, по-итальянски, переводит латинских авторов и даже читает произведения латинских поэтов и сочиняет прекрасные стихи». Вот какие стихи она написала графу фон Дюнневальду из Сабора:

Любовь сердца воспламеняетПосредством глаз-свечей.Сначала чувствами играет,А вскоре – мука для людей.И кто за это их осудит,Коль небеса им шлют тот пыл?!Никто их пыла не остудит,Коль рок их повелитель был.Они нам размягчают волю,Она ручьем стремится в кровь,Никто не знает лучшей доли —Ведь есть врожденная любовь...И кто-то средство применяет,Чтобы сплести сердца сильней,Когда печали увядают,И страсти пышут веселей...

Стихи, написанные на французском в честь своего возлюбленного Августа и его победителя Карла XII Шведского, настолько хороши, словно французский был ее родным языком.

Учтивый Вольтер замечает, что некоторые из ее произведений можно было бы приписать уроженке Версаля. Некоторые из ее немецких стихов, как, например, кантата «Когда Цинтия зажгла прекрасный свет своей души высоко на небесном своде», надпись на гробнице ее матери: «Здесь место успокоения женщины, заслужившей всеобщее восхищение,– разве не в этом ее посмертная слава?», особо выделяются из общей массы. В последнем стихотворении голос души Авроры, обычно такой веселый и зачастую безразличный, звучит грустно и как-то напряженно:

В начале года так печально было,В начале года плакала не раз.Весной терновый я венец надела,И юности моей весь блеск угас.

Ее ставили высоко как поэтессу, которая сочиняла также комедии, переложенные на французский стихами, и оперетты на немецком, как, например, «Дочери Цекропа», за что она была принята в Общество Плодородия. Кроме того, были оценены и способности в написании писем.

Вот как описывает она в мае 1698 г. одному неизвестному нам корреспонденту эпизод из курортной жизни в Теплице:

«... А если вам захочется удовлетворить свое любопытство в том, что касается самых незначительных подробностей нашей жизни на водах, я хочу вам сказать, что общество здесь самое разнообразное. Вы можете увидеть графов из Праги, о прибытии которых возвещают трубы со сторожевой башни, как если бы к городу приближался какой-нибудь необыкновенный зверь. И вы можете легко себе представить, какие остроты отпускаются им вслед и что выходят они только по вечерам, чтобы послушать игру на виоле при свете луны. В моде пешие прогулки, обычно заканчивающиеся дождем, а также званые обеды, на которых засыпают... Однако это не способы, чтобы развеять скуку.

И недавно дамы, чтобы развлечься, решили устроить грандиозное купание, на которое они отправились украшенные цветами, как нимфы Дианы. Они решили посредством жребия выбрать саму Диану. Жребий пал на вдовую фрау фон Райсевиц. Она приняла на себя эту роль уверенно и с радостью повела свою прелестную свиту к павильону, усыпанному цветами и занавешенному расшитыми золотом тканями.

И как только очаровательная процессия, едва прикрытая прозрачными накидками, направилась к воде в дальнем конце купальни, ее участницы заметили какую-то чужую «нимфу», чей мужской облик их очень напугал.

Диана, насторожившись, уже предвидела последующие события. Вскоре паника овладела всей компанией. Только нимфа Сюзанна сохранила присущую ей выдержку и успокоила всех, заявив, что в появлении бородатой «нимфы» нет ничего странного. Старая «нимфа» же за все это время не произнесла ни слова, а только тяжело вздыхала и скребла пятки, как будто у нее были мозоли...

Неожиданно в испуганной толпе появилась еще одна фигура. Никогда не видела я ничего более комичного. Это был один богемский граф, которого мы назовем графом Истерия. Он услыхал, что дамы купаются одетые нимфами, и пришел, чтобы изображать Актеона. Он был в ночной рубашке, в расшитых сапогах и в шапке из медвежьего меха. В таком одеянии он хотел купаться в окружении нимф.

Диана, у которой не было другого средства защиты, окатила его водой, и тотчас стали заметны огромные рога.

В тот же момент старая бородатая «нимфа» вскочила с проклятьями со своего места в глубине купальни и сказалась графом Траутманнсдорфом шестидесяти лет, страдающим подагрой. Он приблизился к Актеону и отвесил ему звонкую оплеуху, которая, впрочем, пришлась прямо по рогам.

«Будь счастлив, рогоносец!– воскликнул граф Траутманнсдорф.– Я вижу, рога тебе пригодились! Убирайся к черту, к себе в Польшу, ты, старый рогатый повеса!»

Во время этой перепалки Диана со своими нимфами добежала до двери павильона, однако тут они встретили человек пятнадцать слуг, возвращавшихся из другой купальни. Прямо за ними шел в купальном костюме их молодой господин граф Цвирби, который с удовольствием высек бы их всех за появление в этом месте.

Он, в свою очередь, не преминул предложить Диане свои услуги, однако она ускользнула за дверь, причем с плеч у нее слетела белая накидка, а за ней исчезла и вся компания. Затем все вместе отправились обедать в близлежащий домик. За обедом они слушали музыку. Неизвестно, кто из троих графов заказал ее. Что касается меня, то я думаю, да простит меня Бог, что это дело рук нашего графа Истерия, который к тому же напевал какие-то дурацкие песенки: