Анастасия Эльберг - Женщина не моих снов Страница 22

В будние дни я мог лежать без сна часами – засыпал я очень долго, иногда для этого мне требовался час, а то и больше – и поэтому у меня с давних времён выработалась привычка вспоминать события прошедшего дня. Но эта пятница явно была исключением из правил – я не успел вспомнить, почему поссорился с полковником (я не уверен, помнил ли я это вообще), ибо через пять минут уже спал, как убитый.

Звонок будильника заставил меня открыть глаза и оглядеться. К любителям будильников я никогда не принадлежал – и теперь думал о том, почему же в выходной я не могу насладиться спокойным тихим утром в тёплой постели. Я обречённо вздохнул и снова закрыл глаза в надежде, что всё мне просто приснилось – но будильник тут же зазвенел вновь, и мне пришлось встать. Часы показывали половину седьмого, и я не смог сдержать очередной вздох. А также не смог не задать себе очень уместный в такой ситуации вопрос: почему я завёл будильник на шесть тридцать? И вспомнил о том, что именно в эту субботу я собирался прогуляться по магазинам. И откладывать это на следующую неделю было бы чересчур.

Я потянулся, подошёл к окну, приоткрыл ставни и сел на подоконник. На улице было невероятно тихо. Желанием ехать в город я не горел. Только такие идиоты, как я, планируют дела на субботу. В такой день надо читать книгу на крыльце дома, наблюдать за птицами, смотреть кино или же лежать на диване и потихоньку дописывать очередную статью, методично набирая текст на шелестящей клавиатуре портативного компьютера. А вечером – гулять с фотоаппаратом на плече и блокнотом в кармане. Так делают нормальные люди. Но к нормальным людям я не относился, а поэтому принял душ, достал из шкафа старые джинсы и видавший виды свитер (мне очень хотелось почувствовать себя свободным от костюма и галстука), выпил кофе и отправился в город.

Думаю, по-настоящему поймёт меня лишь тот, кто когда-нибудь переезжал из города в более тихое место – или наоборот, из тихого места по какой-то глупой и непонятной причине переезжал в город, решив, что ему будет лучше среди шума машин. Жизнь за городом всегда была медленной, размеренной, спокойной – я пил кофе, курил, гулял, вытирал пыль, готовил еду, чистил ковры. И делал всё это медленно. Я даже работал медленно, если это происходило дома. И я проживал один день – но в темпе городской жизни можно было бы за это время прожить целый год, если не больше.

Городская жизнь всегда ассоциировалась у меня с неким подобием мясорубки.

Движение тут не останавливалось ни на секунду – всё постоянно вертелось, крутилось, летело куда-то. Кто-то умирал, кто-то рождался – и это происходило так быстро, что ни один человек не мог успеть понять всего этого. По своим понятиям, я прожил в Нью-Йорке довольно долго – почти пять лет. За это время я сменил две квартиры – но до сих пор называл его Нью-Йорком только тогда, когда этого требовала ситуация. Обычно я говорил: "Этот город", и в моём голосе можно было услышать отвращение и снисхождение. Я вообще не верил в то, что можно полюбить мегаполис. Он слишком большой, он слишком неуловимый для того, чтобы его полюбить. Мне всегда казалось, что для любви нужна некая статичность, возможность остановиться, вздохнуть и сказать: "Вот! Это – мой город. Я люблю его". Выросший в тихом пригороде Питсбурга, я так и не научился любить большие города. Первые полгода в мегаполисе были для меня настоящим сумасшествием – я думал, что никогда не привыкну к такому темпу жизни. Когда же я исполнил давнюю мечту и оставил шумный город, то понял, что гораздо труднее будет от такого темпа отвыкнуть. И, уже отвыкнув, я довольно долго испытывал что-то вроде неловкости перед самим собой – мне казалось, что в городе всё же было уютнее, привычнее, из окна квартиры на двенадцатом этаже я видел город и чувствовал жизнь.

Теперь неловкости за свой черепаший ритм жизни я не испытывал. Я чувствовал себя более чем комфортно – брёл по улице, как обычно, спрятав глаза за стёклами солнечных очков, и с лёгким, немного отчуждённым интересом наблюдал за людьми на улицах. Толпа никогда не вызывала у меня никаких эмоций. Ни положительных, ни отрицательных. Только вышеупомянутый интерес – когда-то в детстве я так наблюдал за зверями в клетках зоопарка.

– Папа, а о чём они думаю? – спрашивал я, сжимая руку отца.

– Они не думают, Брайан, – говорил мне отец, чуть поморщившись. – Они – как стадо. Как толпа. Толпа тоже не думает, она просто идёт, ей движут инстинкты толпы. Вот и они тоже ни о чём не думают.

– А толпа людей – это тоже стадо? – не унимался я.

Отец смотрел на меня с едва видимым раздражением.

– Толпа людей? Разумеется. Я никогда не бывал в толпе – но, если смотреть со стороны…

– Фредерик, не забивай ему голову глупостями, – говорила мама тем самым мягким тоном, которым она обыкновенно пыталась возразить отцу. – Идём дальше. Там есть обезъянки, малыш! – обращалась она ко мне. – Большие и маленькие! Идём.

– Весь этот мир – один большой обезьянник, Ева, – говорил отец, а мама брала меня за руку и вела дальше.

Если честно, то я ненавидел зоопарк. Я не любил смотреть на животных, у которых отняли свободу. Я их жалел. А вот к человеческой толпе относился с жестоким снисхождением – у них был выбор, но они всё же выбрали роль части стада.

Настроение в этот день у меня было препоганое. Я рассеянно оглядывал одежду на вешалках и полках магазинов – но мысли мои были далеки от покупок. У меня было ощущение, будто кто-то запер меня в крошечную клетку – совсем как тех животных в зоопарке – и теперь я метался по этой клетке в поисках выхода. Мысли мои методично бродили по кругу. Сначала я думал о том, как на дне рождения Надьи мы с Рэем пили водку (и на этот раз мой аргумент "я не пью водку" на поверку оказался пустым звуком – с Рэем по-другому случалось очень редко). После чего все гости разбрелись по дому, а я целовал его жену в тёмном саду. Я собрал всю волю в кулак и, сделав вид, что не услышал её предложения "найти место немного поинтимнее", взял её за плечи (пусть не очень уверенно, но крепко) и отвёл к мужу со словами "думаю, леди надо немного отоспаться". Рэй оглядел моё лицо, сверкнул глазами, но ничего не сказал – и, повернувшись к Надье, кивнул в направлении спальни.

– Роман с хвостиком. Ха-ха, – сказал я самому себе, оглядывая висевшие на плечиках рубашки.

На следующий день я отправился в гости к мадам и провёл очень милый вечер с Марикой. Я вышел из её спальни, немного пошатываясь и ощущая себя полным идиотом, который совершенно запутался и не понимает, что происходит.

– Вас что-то интересует, сэр? – вернул меня к реальности голос девушки-консультанта.

– Вы ищете что-то особенное? На вечер? Или же что-то повседневное?