Селеста Брэдли - Когда она сказала «да» Страница 22

Они стояли так близко, что, казалось, слились воедино.

Он придвинулся еще немного… и нежно поцеловал ее в шею. И эта невероятная нежность ошеломила Калли. Настолько, что слезы жгли глаза.

Рен осыпал поцелуями ее шею, ключицы, щеки, подбородок…

Она инстинктивно повернула голову, стремясь прижаться губами к его губам. Но он тут же отстранился.

— Не шевелись.

Да, ему нравилось, когда она не двигалась.

Она подчинится. И замрет, как кошка, охотящаяся на голубя.

Он снова поцеловал ее щеку. Висок. От его дыхания шевельнулись крохотные завитки на лбу. Он поцеловал ее за ушком, в затылок, и медленно-медленно проложил дорожку из поцелуев к плечу. Теперь его губы, мягкие и теплые, стали горячими и влажными.

Наконец он снова встал перед ней. На этот раз, когда он целовал ее шею, Калли вздернула подбородок и слегка подалась вперед, навстречу его губам. Но что она должна была испытывать в это время, когда его язык ласкал ее губы? Он чуть прикусил ее нижнюю губу, сводя с ума. А ведь еще даже не двинулся ниже ключиц!

Но он тут же исправил это упущение. Губами припал к ложбинке между грудями.

«О да. Да, пожалуйста. Пожалуйста…»

И тут он завладел ее соском. Раньше она наслаждалась ласками его рук, но такого… такого никак не ожидала.

О задница святой Шарлотты! Какой жар! А этот язык, увлажнивший сосок! И зубы, слегка его покусывающие… но тут он стал сосать. Жадно. Почти яростно.

Крик сорвался с ее губ, безудержный и пронзительный. Калли ощущала, как растет его желание.

Горячая роса увлажнила ее бедра.

Ноги подогнулись.

Он сжал ее талию и заставил выгнуть спину, так что груди так и просились ему в рот.

Она стояла на носочках, не боясь упасть, потому что он крепко ее держал. Ее голова бессильно запрокинулась назад, пока он страстно ласкал сначала один, потом другой сосок. Сосал, лизал, прикусывал, снова сосал, теперь сильнее. Соски набухали и вытягивались, словно моля о большем. Она бы тоже молила, если бы не жемчужина во рту, служившая надежным кляпом.

Рен никак не мог насытиться. Провел ладонями по ее гладкой спине, потом с силой сжал ягодицы. Поднял ее, усадил на туалетный столик, чтобы полнее насладиться этими роскошными белыми холмиками. Устроился между ее раздвинутых бедер, чтобы попировать вволю.

Его жена имела привкус соли и розмарина, сладостной сливочно-белой девственницы и чувственной соблазнительницы. Распаленный, Рен так стиснул ее попку, что заставил Калли ахнуть и шевельнуть бедрами.

Боже. Казалось, он хотел проглотить ее, поглотить целиком, всю вобрать в себя, пока от нее ничего не останется.

Нагнувшись, он прижался губами к мягкому плоскому животу, к чарующим изгибам бедер, к кремово-персиковым совершенным их внутренним поверхностям и ощутил сладостно-солоноватый вкус ее желания.

Нет, он не смеет.

Если он погрузит изголодавшийся язык в эту сахарно-пряную нежную плоть, то не остановится, пока не возьмет ее всеми возможными способами. Дважды.

При этой мысли головокружительное вожделение почти одолело его.

Нет. Сегодня он слишком разгорячен. Слишком неистов. Самообладание… необходимо самообладание.

И поэтому он, терзаясь невыносимой мукой, запечатлел лихорадочный, короткий, многообещающий поцелуй на влажных завитках ее венерина холмика и с трудом отступил.

«О нет! Только не в этот раз»!

Глава 9

Невозможно поверить! Мистер Портер довел ее до такого пульсирующего возбуждения, что она исходила влагой, и все лишь для того, чтобы покинуть в этом состоянии?

«Когда-нибудь я заставлю его заплатить!»

Она почти рыдала от неудовлетворенного желания.

«Мистер Портер, я заставлю вас стонать и мучиться, и извиваться, а потом уйду и оставлю вас несчастным, неудовлетворенным и одиноким!»

Дверь затворилась. Калли открыла глаза. И первое, что заметила: он в пылу страсти сбил со столика маленькую чашу в виде раковины.

Жемчужины разлетелись по полу. Она подобрала их и вынула изо рта третью.

Интересно, когда он собирается осуществить их безумную сделку? Возможно, на десятой жемчужине? На двадцатой? На праздновании по случаю первой сотни?

О черт, что за бредовая мысль?

Рен ковылял по коридору, проклиная себя и Калли, и в то же время наслаждаясь воспоминаниями о ее сладостной плоти.

Ад и проклятие! Он никогда так не хотел ни одну женщину, как эту. Даже свою невесту Лисбет.

Странно. Он так долго страдал из-за ее отказа и в то же время не мог понять причину их мук. Он обожал оленьи глаза и застенчивую улыбку Лисбет, хотя теперь понимал, что она вовсе не была застенчивой. Рен был слишком молод и глуп, чтобы понять тогда, как умело за ним охотились. Она смеялась над его дурацкими шутками, улыбалась огромными, смотревшими прямо в душу глазами, но, хорошенько подумав, он осознал, что она очень мало говорила о себе. И только твердила, какой он чудесный, храбрый, интересный мужчина.

Ничуть не похоже на его жену. Раздражающая Каллиопа не закрывала рта. И постоянно тараторила о своей чертовой семейке. За исключением тех случаев, когда он клал ей в рот жемчужину. Тогда она становилась совершенно другой, мягкой и податливой в его руках. В эти минуты она не была его сумасбродной, языкастой, чуждой условностям женой. Становилась такой… такой, какой он хотел ее видеть.

Мечтой каждого мужчины. И эту мечту создал он. Сам создал.

И начинал себя ненавидеть за это.

Как он мог быть настолько безмозглым? Если мужчина не хотел ничего, кроме послушания, то мог бы платить за это, хотя Рен, наверное, не вынес бы мысли о жалком притворстве шлюхи, старавшейся скрыть отвращение.

Но послушание и покорность Каллиопы были какими-то странными и неправильными. Он добился этой покорности шантажом. Воспользовался тем ужасным положением, в которое поставила ее семья. В которое поставил ее он, черт побери.

Его извращенная страсть дурно на нее влияет. Он надеялся только, что не погубил ее навсегда.

Возможно, единственный способ вырвать ее из этого странного транса — шокировать и тем самым — отрезвить? Она так покорна… что нужно сделать, чтобы оттолкнуть ее?

И внезапно, с какой-то безысходной горечью он ощутил необходимость узнать эти пределы. Все равно она скоро его покинет.

Почему бы не попробовать понять, что может изгнать ее из Эмберделла?

Наутро Калли едва спустилась вниз, когда стук дверного молотка заставил ее съежиться.

Господи, она почти забыла, что в мире существуют и другие люди!

У двери ей вручили пакет. Подарок: большую банку засахаренного имбиря. На карточке не было подписи, хотя почерк казался знакомым.