Карен Робардс - Скандально известная Страница 22

– Кто-нибудь, позвоните в колокольчик. Я должна встать. Во-первых, мы должны нанести визит леди Сэлкомб – если не сегодня, то как можно скорее. Иначе тетя приедет к нам сама…

Габби посмотрела на сестер. Обе были облачены в такие же вышедшие из моды траурные платья, как то, которое предстояло надеть ей самой. Это следовало немедленно исправить. Когда Клер будет надлежаще экипирована, представлена обществу, помолвлена и выдана замуж, она, Габби, сможет перевести дух. Молодую женщину не оставляло ощущение, что она сидит на бочке с порохом, готовой взорваться в любой момент.

– Клер, тебе нужна новая одежда. Да и всем нам тоже. В этих платьях ходить стыдно. Клер с жаром кивнула. А вот у Бет слова сестры вызвали недовольство:

– Только не говори, что мы весь день будем ездить по магазинам!

Габби откинула покрывало и спустила ноги на пол, не обращая внимания на боль в бедре и колене.

– Именно это мы и сделаем.

К тому времени, когда Габби оказалась полностью одета, ей удалось успокоить Бет, пообещав показать ей лондонские достопримечательности, как только все трое будут прилично одеты. Чего в данный момент о них сказать было нельзя. Бет, пялившаяся в окно на нарядных пешеходов (причем, по выражению Клер, делавшая это чрезвычайно вульгарно), вынуждена была с этим согласиться.

Затем Габби пришлось ответить на настойчивые расспросы Клер о том, каким образом они с Джимом успели оказаться первыми на месте происшествия. Естественно, ответ был лживым от начала до конца.

Когда сестры покинули комнату Габби и направились к лестнице, они столкнулись с Бариетом. Хмурый слуга вышел из дверей с подносом, на котором стояли нетронутые чашка с бульоном и бокал эля. Габби ограничилась коротким кивком, но Бет спросила:

– Как себя чувствует Маркус?

– Не слишком хорошо, – тревожно ответил Барнет. – Слаб, как котенок, и ничего не ест. Сами видите.

– Я не стану пить эти помои! – ответил ему слабый, но воинственный голос Уикхэма. Барнет беспомощно посмотрел на Габби.

– Мисс, вы сами слышали… Доктор Ормсби пока не велел давать ему ничего, кроме жидкого.

– Может быть, если это сделаем мы… – начала Клер, потянувшись к подносу.

– Габриэлла! Это ты? Иди сюда! – тоном, не терпящим возражений, велел Уикхэм.

Габби насупилась. Она хотела не обращать на наглого мошенника никакого внимания, но такая несвойственная ей черствость наверняка вызвала бы удивление сестер. В конце концов, раненый приходился им «братом».

– Габриэлла!

– Дай сюда, – лаконично сказала Габби и забрала у Клер поднос, оказавшийся удивительно тяжелым. – Спальня больного – неподходящее место для вас с Бет. Ступайте вниз и велите Стайверсу подавать ленч. Я приду через несколько минут.

– Габби… – заныла Бет и заглянула в комнату сквозь приоткрытую дверь.

Однако покои графа были устроены таким образом, что ей были видны только обитые золотистой парчой кресла, стоявшие у камина.

– Ступайте, – решительно ответила Габби и повернулась к двери.

– Мисс, конечно, вы можете отнести это обратно, но мне было велено принести с кухни несколько хороших кусков мяса и, может быть, пудинг. Ка… то есть его светлость откусит мне голову, если я ослушаюсь приказа.

– Мне он голову не откусит, – ответила Габби с уверенностью, которой вовсе не испытывала. Барнет посмотрел на нее с уважением, пропустил Габби и плотно закрыл дверь.

Она осталась наедине с человеком, которого следовало бояться. Эта мысль заставила Габби замешкаться. Она помедлила и посмотрела на кровать, чувствуя себя не лучине, чем пророк Даниил, брошенный на растерзание львам.

11

Она выглядела маленькой, беззащитной и напуганной, как младший офицер в комнате, полной генералов. Смотревшие на него глаза были широко открыты, лицо побледнело. «Отлично», – с удовлетворением подумал псевдо-Уикхэм. Он надеялся напугать ее. Хотел напугать ее. Напугать так, чтобы ей и в голову не пришло рассказать о нем правду ни одному живому существу.

По его мнению, то, что он был прикован к постели нанесенной ею раной, грозило ему катастрофой. Во-первых, он не мог заставить ее соблюдать условия сделки. Мог только надеяться, что собственные интересы заставят ее держать язык за зубами.

Но эта надежда была хрупкой. Теперь, когда она и ее слуга знали об обмане, канат, по которому он ходил с тех пор, как занял место Маркуса, превратился в скользкую шелковую нитку.

Раньше ему приходилось остерегаться лишь встречи с человеком, который знал либо Маркуса, либо его самого. Поскольку Маркус всю жизнь прожил на Цейлоне и был в Лондоне лишь однажды, да и то много, лет назад, а он сам сначала тоже жил на Цейлоне, после чего переехал в Индию, вероятность разоблачения казалась ему не слишком большой. И все же он чувствовал себя так, словно шел по болоту.

После событий прошедшей ночи болото превратилось в хлябь, и он очень боялся, что утонет в ней.

– Подойди, – скомандовал он. Габби, словно перед ним стоял кто-то из его солдат.

Ее спина напряглась, подбородок вздернулся, и брови надменно выгнулись. Несмотря на убогое черное платье, выглядевшее так, словно оно было сшито для женщины вдвое старше и выше ростом, она выглядела знатной леди. А он, судя по выражению ее лица, был чем-то вроде пыли под ее ногами.

Если бы он чувствовал себя чуть лучше, то наверняка улыбнулся бы.

– Пожалуйста, дорогая Габриэлла, подойдите ко мне, – вкрадчиво сказал он, не дав ей повернуться и уйти. Похоже, до этого было совсем недалеко. – Я хочу кое-что сказать вам.

– Что еще?

Тон Габби был нелюбезным, и все же она подошла к кровати. У самозванца возникло подозрение, что она сделала это не потому, что подчинилась его воле. Просто поднос оказался слишком тяжелым.

– Собираюсь напомнить вам о нашей сделке. Она снова напряглась и ледяным тоном ответила:

– Обойдусь без ваших напоминаний. Я держу свое слово.

– Запомните, вы не должны говорить об этом никому.

– Вы всерьез думаете, что я раструблю об этом на весь свет? Ничего подобного я делать не собираюсь. – Было видно, что радости по этому поводу она не испытывает. – Но знайте: согласившись на этот обман, я упала в собственных глазах.

– Зато выросли в моих. Эта мысль вас не утешает?

– Нисколько.

Она со стуком поставила поднос на прикроватный столик; при этом ложка задребезжала, а бульон расплескался. Лже-Уикхэм покосился на поднос и нахмурился.

– Я велел Барнету отправить это обратно на кухню и принести что-нибудь съедобное. – Его тон снова стал резким. Более резким, чем хотелось ему самому.

– Барнет просто выполнял указания доктора, – сердито ответила ему Габби.