Дорин Малек - Влюбленная пленница Страница 22

– Его жены? – с удивлением переспросил Анвар.

– Да. Он женат на американке, а эта девушка – племянница ее кузена. Она как раз и ехала к нему в гости в Константинополь, когда мы захватили ее.

– Прекрасная новость! – обрадовался Анвар. – Забудь о невольничьем рынке – мы можем просто потребовать за нее выкуп у паши. Уж он-то заплатит и побольше! Пять тысяч по крайней мере!

Малик молчал.

– Неужели ты не понимаешь? – настаивал Анвар. – Калид-шах необыкновенно богат! У него целое состояние в европейских банках, вложенное туда еще его отцом! Ему вовсе нет необходимости быть пашой Бурсы или делать еще что-то, связанное с султаном. Он может собрать свою семью и уехать в любую минуту. Не делает этого лишь потому, что изо всех сил пытается предотвратить кровопролитие и спасти своих подданных от гражданской войны.

– Вот поэтому я и не хочу требовать от него денег. У султана повсюду шпионы, и если Калид-шах заплатит нам, он тут же узнает об этом. Посмотри, вся эта история попала в газеты. И если девушка окажется на свободе, газеты моментально сообщат об этом.

Хаммид знает, что Калид сочувствует нам. Он решит, что похищение подстроено самим пашой, чтобы получить оправдание той денежной помощи, которую он нам оказывает.

– Тем лучше! – воскликнул Анвар. – Если Хаммид увидит, что Калид-шах – наш союзник, он поймет, что мы глубоко проникли в Западную империю.

Внезапно Анвар задумался.

– Конечно, тебе придется отдать девушку. Малик ничего не ответил.

– О чем ты думаешь? – спросил Анвар.

– Калид-шах – наш друг. Я вовсе не хочу подставить Бурсу под удар.

– То, чего хочет Калид, не произойдет никогда. Хаммид не пойдет на компромисс; он скорее сровняет с землей всю страну.

– Меня больше волнует, что случится, если Хаммид узнает об этой сделке, – Малик отложил газету. – Это должно выглядеть как враждебное действие.

– Шах хочет с тобой встретиться. Скажи ему это, – После недолгого колебания Анвар снова вернулся к теме, которую считал важной.

– Сможешь отдать девушку? – спросил он.

– За пять тысяч курушей я вынужден буду это сделать, – коротко ответил Малик, отвернулся и пошел прочь.

Секретарь Дэнфорд принял из рук Беатрис Вулкот чашку чая и положил в нее кусочек сахара. Служанка молча протянула ему поднос с конфетами.

– Попробуйте, – предложил Джеймс. – Жена готовит их по старинному семейному рецепту, а вместо орехов пекан добавляет местный арахис. Очень вкусно!

Дэнфорд взял конфетку и положил ее на позолоченную фарфоровую тарелку. Фарфор оказался лиможским, наивысшего качества, так же, как и все остальное, принадлежавшее Вулкоту.

Действительно, Джеймс Вулкот в Турции преуспевал.

– Так что, официальный ответ султана гласит, что мы ничего не сможем сделать? – продолжил Джеймс разговор, прерванный появлением секретаря.

Дэнфорд кивнул – рот его оказался занят орехами. Наконец он проглотил их и вытер рот салфеткой, прежде чем ответить.

– Он говорит, что люди, похитившие Вашу племянницу, – разбойники, живущие вне закона. Если их поймают, то, разумеется, они понесут высшую меру наказания, но пока ни одному монарху не удалось полностью остановить преступность в своей стране.

– Другими словами, он умывает руки, – фыркнула Беатрис, поморщившись и старательно снимая с кисейного рукава невидимые пылинки.

– Боюсь, что так оно и есть, – согласился Дэнфорд. – Султан прекрасно знает, что вся страна сочувствует мятежникам, поэтому он и пальцем не шевельнет, чтобы освободить из их рук американскую гражданку. Ваша племянница стала жертвой лицемерия на международном уровне.

– Тогда вся надежда на Калид-шаха, – вздохнул Джеймс.

– Я говорила тебе это с самого начала, – не преминула заметить Беатрис.

– Как Вы считаете, этот бандит послушает его? – спросил Джеймс Дэнфорда.

Секретарь посольства поставил чашку и стряхнул с пальцев крошки.

– Если не послушает, Вы больше никогда не увидите свою племянницу, – мрачно ответил тот.

Улица, ведущая в сторону от главной, больше походила на переулок – настолько она была узка и изрыта колесами тележек, подвозящих товары к лавкам. Глинобитная постройка в конце его казалась низкой и темной, наполненной запахами кофе и густым дымом крепчайшего турецкого табака. Говор многоязыкой толпы походил на жужжанье пчел, а сама кофейня, куда вошел Калид-шах, больше напоминала улей.

Одет он был в стиле британского бизнесмена: в костюм-тройку. А светло-кофейный оттенок кожи, черты лица, напоминающие европейские, и викторианская бородка лишь усиливали сходство с британским туристом. В дальнем конце зала он моментально заметил Малик-бея. Молодой человек был одет бедуином. Свободные одежды делали неузнаваемой фигуру, а головной убор скрывал волосы и нижнюю часть лица.

Переодевание это служило мерой предосторожности. Малика еще ни разу никто и нигде не выдал, несмотря на обещанную за его голову крупную награду. Но какой-нибудь подвыпивший бедствующий крестьянин мог узнать его и, не сдержавшись, выдать свои чувства, а тем самым и Малика.

Мужчины не спеша направились друг к другу и встретились посреди зала у исцарапанного ножом стола. Калид жестом пригласил Малика присесть и заказал две порции боца – ячменного пива, так любимого рабочим людом. С официанткой он говорил по-турецки, а когда обратился к Малику, сразу перешел на английский, чтобы никто вокруг не смог понять, о чем идет разговор.

– Я пришел, чтобы поговорить о выкупе американской девушки, – начал Калид. – Что ты хочешь за нее?

– Пять тысяч курушей, – не задумываясь, ответил Малик.

– Это немало.

– Немного за родственницу Вашей любимой супруги, – сухо заметил Малик.

– Родство вовсе не близкое – Сара даже не знает ее. Девушка эта – племянница жены ее кузена. Вы знали об этом, когда похищали ее?

Малик покачал головой.

– Я видел лишь, что она молода и красива и наверняка принесет немалые деньги, если ее продать на невольничьем рынке.

– Так почему же ты до сих пор не сделал этого? – Калид внимательно взглянул в лицо своему собеседнику.

Малик отвел глаза.

– Я старался, но не смог.

Официантка принесла кружки, и Калид расплатился с ней. Когда она отошла, он наклонился через стол и произнес:

– Я заплачу тебе десять тысяч, если ты три недели продержишь Амелию у себя – в целости и сохранности, – а потом вернешь ее мне.

Малик от изумления потерял дар речи.

– Я вовсе не шучу, – продолжал Калид. – Деньги здесь, со мной.

– Зачем это? – наконец нашел в себе силы спросить Малик.

– Если мы поступим так, султан решит, что я не хотел платить выкуп и долго колебался, а уступил лишь настойчивым просьбам жены, – он улыбнулся. – Хорошо известно, что я люблю и балую ее, и султан прекрасно понимает подобные чувства.