Джудит Тарр - Огненный столб Страница 22

Такое вполне возможно. Нофрет могла только догадываться об этом: она не видела закрытых храмов, не слышала возмущенных воплей жрецов. Однако то, что до нее доходило, было достаточно ясно. Жители Ахетатона не особенно жаловали своего царя. Но если даже те, кто получал прямую выгоду от его жизни и постоянного присутствия, выражали недовольство, то чего ждать от остальных египтян.

— Если военачальник положил на тебя глаз, — сказала Нофрет, — он мог поступить и хуже, чем просто тешить свое воображение. Не стоит обещать выйти за него или даже показывать, что тебе известны его намерения. Но можешь дать ему некоторую надежду на будущее, когда ты станешь достаточно взрослой, чтобы думать о таких вещах. Он сильный человек и никому не позволит беспокоить тебя.

— По-твоему, я должна поощрять его? — Царевна, казалось, была готова залепить Нофрет оплеуху, но удержалась. — Он ужасный. Старый. От него несет лошадьми.

— Лошади неплохо пахнут, — заметила Нофрет.

— Старыми лошадьми. Дряхлыми, пропотевшими лошадьми. Которых не купали ни разу с тех пор, как впервые запрягли.

— Но все же лучше, чем какой-нибудь жрец с руками, перемазанными жертвенной кровью. Или, — добавила Нофрет, — царь.

Это было сказано зря. Царевна, которая все время балансировала на грани между ребенком и царицей, сразу обратилась в царицу.

— Царь — это царь и Бог. И он всегда чистый.

— Но его дела грязны… — Нофрет заставила себя замолчать. Ее хозяйка была египтянкой, и египтянкой царственной, и никогда не понимала и не поймет, какое глубокое отвращение испытывает Нофрет. Это она и ее родня давали понять ясно. Анхесенпаатон боялась лишь того, что ее слишком рано сделают женщиной, но вовсе не проклятия богов.

У Нофрет внутри снова все заныло. Выругавшись про себя, она сказала:

— Ты не выйдешь за него замуж, пока жив царь — можешь не сомневаться. Твой отец никогда такого не допустит, даже если бы ты и захотела. Но Хоремхебу об этом знать необязательно. Он сильный, у него есть солдаты, он может защитить тебя от любого, кто вздумает угрожать тебе. Разве ради этого не стоит потерпеть небольшое неудобство?

— Не от чего меня защищать, — произнесла Анхесенпаатон, спокойно и с истинно царским упрямством.

Больше сказать было нечего — по крайней мере, сейчас. Но Нофрет и не думала прекращать борьбу. Она собиралась ненадолго отступить и подождать.

Это ожидание было спокойней, чем бодрствование возле царевны Меритатон. Ее младенец слишком торопился явиться на свет, но, когда его мать уже почувствовала приближение родов, решил повременить. Все усложнялось так, что царевна была совсем юной и миниатюрной. Когда она станет взрослой женщиной, у нее будут роскошные широкие бедра и пышная грудь, как и у матери. Но сейчас Меритатон была еще совсем ребенком.

Анхесенпаатон, утомленная бегством из города, сразу же отправилась спать. Нофрет позавидовала ей. Сама она, как всегда, уснуть не могла и волновалась. Девушка не любила царевну Меритатон, она совсем ей не нравилась. Но страх и боль, которые та испытывала, стояли в воздухе густо, как дым.

Нофрет подумывала, не сбежать ли снова. Ее госпожа попыталась, но ничего не вышло. Нофрет могло бы повезти больше, но отправляться так далеко не было сил, хотя и отдыхать тоже было невозможно.

Нофрет ничем не могла помочь Меритатон, ей не дозволялось даже приблизиться к ее дверям. У ворот дома цариц стояла стража, и без дела туда не мог войти никто.

Нофрет как служанка третьей царевны принадлежала только ей, и, как объяснили стражники, не имела отношения к царевне, находившейся внутри. Она даже сама не знала, зачем ей надо находиться там. Девушка немного разбиралась в акушерстве, но рядом с Меритатон находились толпы врачей и акушерок. Нофрет там только помешала бы.

Поэтому она болталась неподалеку. Солнце склонялось к западу, в дворцовом саду было жарко и пахло пылью и навозом, как повсюду в Египте. Даже густой аромат цветов не мог перебить этот запах.

Сквозь жужжание пчел ей послышался какой-то звук. Наверное, садовник, несмотря на жару, проделывал какую-то свою тонкую работу. Все остальные спали или отдыхали.

Звук повторился, как будто кто-то набирал воздуха, чтобы вздохнуть. Может быть, это обезьяна. Или кошка. Или, как подумала Нофрет, двигаясь в направлении звука, ребенок, старающийся плакать тихонько.

Она бесшумно спустилась по аллее фруктовых деревьев, мимо бассейна с рыбками, в розовый сад. В его колючем укрытии, под аркой из цветов, прятался плачущий ребенок.

И все же, с точки зрения царя, это вовсе не был ребенок. Между кустами роз притаилась его вторая дочь, вторая царица-дитя, Мекетатон — в платье, в украшениях, в парике. Но лицо ее, когда она обернулась к подходившей Нофрет, было лицом девочки, ребенка одиннадцати лет от роду. Краска на веках, на щеках и на губах смазалась и потекла.

Нофрет никогда не имела склонности утешать плачущих детей. Деловитость была свойственна ей больше. Она огляделась в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы вытереть лицо Мекетатон, но ничего не нашла, кроме ее тончайшей накидки. Девочка сидела молча, пока Нофрет оттирала краску, вовсе не беспокоясь о том, что тонкая ткань безнадежно испортится.

Лишившись краски, лицо царевны оказалось мучнисто-белым, а тело казалось странным, бесформенным, как на изображениях ее отца, нарисованных или вырезанных на каждой стене. Нофрет заметила, что она прикрывает живот, сгорбившись, полусидя-полулежа среди роз.

— Давай разберемся, — заговорила Нофрет намеренно грубо, чтобы немного привести Мекетатон в чувство. — Никто не обращает на тебя внимания, все заняты с Меритатон, а тебе больно и страшно. Что, ребенок уже пошел?

Лицо царевны не изменилось, но тело напряглось.

— Как ты неизящно выражаешься.

— Я всегда так выражаюсь. — Нофрет положила руку на выступающий живот Мекетатон. Та разогнулась, как кобра, на удивление быстро и яростно сопротивляясь.

Но Нофрет была дочерью воина, и ее братья тоже собирались стать воинами. Она действовала быстрее и была сильнее. И обладала даром, который ее отец называл даром воина — видеть все ясно и четко даже в горячке битвы, поэтому сейчас увидела то, что Мекетатон всячески стремилась скрыть.

На тонком белом платье проступила кровь. Причиной этого могла быть только большая беда с ребенком, которого носила Мекетатон. Нофрет не промедлила ни секунды, даже не попыталась отдышаться после яростного сопротивления царевны. Когда та осела на землю, задохнувшись от боли и потрясения, Нофрет схватила ее и подняла. Она весила совсем мало, словно птичка, одна кожа да кости.