Патриция Поттер - Договор с дьяволом Страница 22

— Мой дядя…

Его глаза, только что смотревшие так тепло и сочувственно, внезапно изменились. Хотя он не двинулся с места, она почувствовала, как он отпрянул, и между ними будто встала стена. Он повернулся к раковине и здоровой рукой начал качать воду.

— Идите сюда, — сказал он вмиг охладевшим, каким-то безучастным голосом.

Ей захотелось воспротивиться этому бесстрастно отданному приказу. Но губы его плотно сжались, а подбородок решительно выдвинулся вперед. Его темные волосы взмокли от пота, и она знала, что ему очень больно. Так же, как и ей.

Ники придвинулась к Кейну и разрешила ему, взяв ее руку, подержать ее под струей воды. Она почувствовала на своей обожженной коже приятную прохладу. Наконец она высвободилась и, взяв его руку, подставила ее под холодную струю. Она старалась, чтобы ее прикосновение было таким же бережным и нежным, как его.

И вновь она почувствовала, как между ними что-то неуловимо изменилось. Подняв на него глаза, она увидела, как на его лице, сменяя друг друга, промелькнули оттенки самых разных переживаний, прежде чем он успел их стереть. На секунду — не больше — ей увиделось выражение беспомощности. Еще на мгновение — понимание того, что между ними что-то происходит. Оно сменилось дикой тоской. Тоской, которая не имела ничего общего с теми тонкими переживаниями, которые мучили ее.

— Там, — услышала Ники голос Робина, И на кухню протиснулись мальчик, дядя и Энди, а Кейн О'Брайен сделал шаг в сторону, прочь от нее.

— Что случилось? — спросил Нат, а Энди бросился к ее руке.

— Мистер О'Брайен тоже обжегся, еще сильнее, чем я, — сказала она. — Он потушил пламя. Осмотри сначала его.

Энди кивнул и шагнул к Дьяволу.

— Не надо, — нетерпеливо, почти раздраженно произнес Кейн. — Со мной все в порядке. Дайте мне чем смазать ожоги, и я пойду в гостиницу.

Энди покачал головой:

— Снимите рубаху.

Кейн нехотя повиновался. И только тогда Ники увидела пересекавшие его спину ярко-красные полосы и поняла, что он, должно быть, задел плиту, когда отталкивал ее подальше от огня.

— Боже правый, — прошептала она. — Он же должен просто корчиться от боли.

Энди, внимательно осмотрев ожоги, покачал головой:

— Вашу спину нужно серьезно лечить, иначе можно занести инфекцию. Надо, чтобы кто-нибудь занялся вашими ожогами.

— Черт возьми, я и сам могу с ними справиться, — тихо, но выразительно произнес О'Брайен.

— До собственной спины вам не дотянуться, — резонно возразил Энди.

— Мне что, позвать Митча и связать вас? — вмешался Нат, обращаясь к Кейну. — Вы не уйдете, пока Энди вас не вылечит. Мы вас положим в комнате Робина.

— Черт побери, — вырвалось у О'Брайена. — Я не нуждаюсь…

Ники почувствовала, что голос его внезапно дрогнул, и увидела, как он схватился за стул, чтобы устоять на ногах. Усилием воли, вызвавшим искреннее восхищение, он справился с минутной слабостью, выпрямился, явно готовый дать отпор.

— Сходи за Митчем, — приказал Томпсон Робину, с азартом наблюдавшему за происходящим. — А вам, чтобы выйти, придется пройти через мой труп, — сказал он Кейну. — Я привык возвращать долги, а вам я должен за племянницу.

— Вы мне ничего не должны, — возразил Кейн, сердито глядя на него, но при этом даже не пошевельнулся. Ники почувствовала, как от него исходят волны гнева, причин которого она понять не могла.

— Простите, — сказала она. — Это я во всем виновата.

Его взгляд на мгновение смягчился. Но, снова надев маску безразличия, он пожал плечами.

— Ну хорошо, я останусь, если вы сначала займетесь мисс Томпсон.

Нат кивнул.

— Энди, позаботься сначала о Ники. Мистер О'Брайен будет в комнате Робина. Сюда, — показал он Кейну.

Ники проводила его взглядом, а потом заметила, что Энди смотрит на нее.

— С ним все будет в порядке, — сказал Энди. — Несколько минут ничего не решат. Садитесь.

Ники едва не закричала, когда Энди промывал ее ожоги каким-то раствором из коробки с лекарствами, которую принес с собой, а потом наносил ей на руку целебную мазь. Но у нее перед глазами стояло напряженное лицо Кейна, усилием воли подавлявшего боль, и она молча выдержала манипуляции Энди, желая, чтобы он побыстрее закончил с ней и мог заняться Кейном. Кейном — человеком с именем убийцы. Кейном, который почему-то сделался ее ангелом-хранителем, сам явно того не желая.

— Я не буду накладывать повязку, — сказал ей Энди. — Но будьте осторожны. Следите, чтобы рука была чистой.

— Обязательно. Иди займись мистером О'Брайеном. Он бросил на нее любопытный взгляд, затем рот его медленно расплылся в улыбке.

— Я позабочусь о нем как следует, — он протянул ей пузырек. — Вот здесь опий. Если вам станет очень больно, примите. И Дьяволу тоже дайте. Но если вам придется это сделать, не говорите, что это. Он, видимо, не из тех, кто охотно принимает лекарства. — Он вышел за дверь, оставив ее сидеть у стола.

* * *

Кейн попытался открыть глаза, но тяжелые веки не желали подниматься. При малейшем движении руку и спину терзала страшная боль. В голове гудело, и он никак не мог припомнить, где находится.

Затем до него постепенно дошло. Логовище. Нат Томпсон. Ники. Николь. Пожар. Его охватило беспокойство.

— Он очнулся!

Сквозь туман до него донесся голос Робина. Он снова попытался открыть глаза, и на этот раз ему удалось разлепить веки и приоткрыть один глаз.

— Сколько времени я спал?

— Полтора дня, — ответил Робин. — Я схожу за сестрой.

— Не надо, — начал было Кейн, но мальчик был уже за дверью. Попытавшись сесть на кровати, Кейн обнаружил, что на нем нет никакой одежды, не считая трусов. Услышав шаги за дверью, он натянул на себя одеяло. Ожоги на руке и на спине его пульсировали. 'Язык был как ватный. Проведя по щекам здоровой рукой, он обнаружил, что они покрыты жесткой щетиной.

Да какое это, черт побери, имеет значение? От Ники Томпсон у него одни неприятности. Она — препятствие на его пути, не больше. Ему надо было сидеть в гостинице, а не лезть сюда. Ему не нужна их благодарность. А он все больше и больше впутывается в жизнь Томпсонов, хотя цель у него только одна — погубить эту семью.

Дверь снова открылась, и вошла Ники — Николь. Хотя на ней по-прежнему были брюки и свободная рубашка, она вся светилась женственностью. Улыбка ее была несмелой, болезненно осторожной. Он вспомнил, сколько раз отталкивал ее от себя. Для ее же собственного блага. Угрызения совести жгли его сильнее, чем ожоги.

— Я думала, что вам, наверное, понадобится свежая вода, — сказала она. — И еда какая-нибудь.

— Вы что — опять готовите? — спросил он хриплым голосом.

Она залилась смущенным румянцем.