Кэтлин Вудивисс - Приди, полюби незнакомца Страница 22

Эштона она почти не видела. Он приходил к ней утром, после завтрака, чтобы обменяться парой ничего не значащих фраз, и вел себя скованно и неуверенно. Высокий, стройный, красивый, безупречно одетый и неизменно вежливый, он стоял у изголовья кровати, и в мягком взгляде его карих глаз угадывалось подавляемое чувство. Она могла только догадываться, что скованность его вызвана ее тогдашним эмоциональным взрывом, но никак не могла найти способа прервать рутинный обмен репликами и спросить, о чем же он на самом деле думает.

Когда же ей случалось очнуться от дремоты в течение дня, Эштон был, как правило, в Натчезе или занимался делами на плантации. Иногда она смутно ощущала его присутствие ночью, но не находила в себе сил сбросить с себя сон и заговорить. Как-то, с трудом встав с кровати, она подошла к окну и увидела, как Эштон пересекает лужайку верхом. Зрелище было великолепное — породистый, с лоснящейся кожей конь скакал ровным, красивым галопом, выгнув длинную шею и помахивая развевающимся хвостом. Всадник полностью контролировал движения лошади, но делал это так непринужденно, что, казалось, они слились воедино.

День проходил за днем, а Марелда ничуть не приближалась к своей цели. Она уже с отчаянием думала, что ей так и не удастся поговорить с Эштоном наедине, осознавая, что шансов выиграть сражение у нее остается все меньше. Вначале ей казалось что Лирин слишком плоха, чтобы стать у нее на пути. Но со временем стала панически догадываться, что планы ее рушатся, даже не начав осуществляться.

Помехи были самые разные. В первые два дня после появления Лирин надо было занимать гостей из Каролины. Наутро они уехали, и Марелда уже было вздохнула с облегчением, но, едва семья собралась в гостиной, вбежал Лэтем и сказал хозяину, что одна из его чистопородных кобыл вроде собралась жеребиться. Будто мало было того, что его весь день не было дома. Эштон залпом допил свое виски, извинился и поспешно пошел переодеваться, оставив Марелду во всем блеске ее туалета коротать вечер с двумя старушками. Ей пришлось приложить все усилия, чтобы сохранить самообладание.

На пятый день Эштон вообще не вернулся к ужину, и Марелда, в ожидании его чутко прислушиваясь к шагам в гостиной, в конце концов заснула и не заметила, когда он неслышно прошел и заперся у себя в кабинете. Можно было утешаться тем, что Лирин видит Эштона еще меньше, чем она, но суровая реальность заключалась в том, что, когда Марелда уедет отсюда, все останется этой потаскушке.

Дом постепенно погрузился в тишину, свечи догорели. Эштон улегся и быстро заснул. Позади оставался тяжелый день, не было ни минуты покоя. Прошло некоторое время, как вдруг что-то его разбудило. Вглядываясь во тьму, он пытался понять, что бы это могло быть. Под одеялом было жарко, и он отбросил его. Прохладный воздух коснулся обнаженного, покрывшегося липким потом тела. Он потер руками волосатую грудь, чувствуя тревогу и беспокойство, будто кто-то рывком вытянул его из кошмара. Что же это ему такое приснилось?

Он попытался вспомнить, о чем думал перед тем, как заснуть, и перед его внутренним взором медленно выплыли зеленые глаза, дразняще мерцающие в темноте. Мягкие губы сложились в соблазнительную улыбку, а длинные рыжие волосы рассыпались по плечам, подчеркивая гибкие формы тела, раскинувшегося посреди смятых простыней. Воображение его разыгралось, и, хоть Эштон понимал, что все это мираж, сдерживать фантазию не хотелось. Тонкие руки, казалось ему, отбросили с шеи тяжелые пряди волос. Она лукаво взглянула на него, словно приглашая, и обнажила полную, слегка загорелую грудь и стройные бедра. Он было рванулся, прижал ее к себе, но тут же ему в тело впились острые когти, он отпрянул, и глазам его предстала жуткая ведьма, пожирающая его полным ненависти взглядом. Это не его Лирин! Это безумица из кошмарного сна. Рыжеволосая ведьма!

И тут он вдруг понял, отчего он так резко очнулся. Сны, в которых являлась Лирин, мучили его тяжелыми сомнениями. В сознании мелькнули обрывочные воспоминания, и его вновь охватило знакомое чувство отчаяния. Он увидел, как стремительный черный поток уносит от него Лирин. На реке прошла добрая часть его жизни, и Эштон знал, что даже в лучшие свои мгновенья она не отдает добычи. Голову сверлил вопрос: как же могла хрупкая молодая женщина добраться до берега темной ночью, когда даже при самых благоприятных условиях его невозможно различить?

А может, не стоит искать логики во всем этом, подумал он. В конце концов, так много вопросов остается без ответа, а ответы эти могут ему вовсе не понравиться.

Сомнения безжалостно одолевали его. Он спустил длинные ноги на пол, обхватил руками колени и опустил голову.

В чем же правда? Вопрос не давал ему покоя. Кто это — Лирин или просто бродяжка, так сильно на нее похожая?

Он зажег напольную лампу и натянул брюки. Притушив свечу, Эштон босиком направился к комнате Лирин. После страшного сна Эштон все еще пребывал в глубокой растерянности. Что ему откроется — любимое лицо или… это только жестокая игра воображения?

Он осторожно повернул ручку и беззвучно открыл дверь. В комнате было темно, лишь в камине догорали последние угли. Он неслышно приблизился к постели и поставил свечу на ночной столик, откуда свет падал прямо на лицо, которое он так хотел разглядеть. Он наклонился и испытал огромное облегчение. Давно, казалось, сто лет назад, он так же крался в кромешной тьме, у себя в номере, чтобы разглядеть те же прекрасные черты. Тогда его поражало, что красота ее одновременно обжигает и заставляет застыть в благоговейном трепете. Нет, конечно же, это его Лирин, некогда утраченная, а теперь, благодаря фантастическому стечению обстоятельств, возвращенная.

Лирин тихонько вздохнула во сне и пошевелила рукой, стягивая с себя одеяло. Теперь на ней была только ночная рубашка. Тонкая ткань плотно облегала тело, неудержимо притягивая взгляд Эштона к мерно вздымающейся во сне груди и мягкому изгибу талии. Эштона охватило жаркое желание. Кровь закипела в его жилах, взгляд заскользил от упругого живота вниз, туда, где открывались обнаженные ноги и округлые бедра.

Эштон вовремя спохватился, поймав себя на том, что протягивает руки, готовый прижать к себе ее гибкое тело. А вдруг, уступи он своему порыву, ей станет только хуже и путь к соединению будет навеки закрыт? Ощутив леденящий страх, он изо всех сил попытался подавить желание. Кляня себя за несдержанность, сомкнул вспотевшие ладони и немного отступил от кровати. Все еще борясь с желанием, все еще содрогаясь от страсти, он почувствовал, как с виска скатилась струйка пота. Это была тяжелая борьба, целая вечность прошла, пока разум стал побеждать. Он глубоко вздохнул и потряс головой: как же близок он был к тому, чтобы применить силу. Эштон всегда презирал людей, которые хвастали своей мужской доблестью и гордились тем, что не знают преград. Он считал себя выше этого, но вот едва не встал на тот же путь.