Лора Бекитт - Остров судьбы Страница 23

Данте нравилось бродить по зеленым тоннелям, любуясь красотой мощных лоз, образующих удивительные переплетения, узорами изумрудных листьев, тяжестью и одновременно прозрачной легкостью впитавших солнце гроздей.

Леону Гальяни принадлежали самые большие виноградники в округе, потому на сборе урожая работало много людей. В основном это были женщины; завидев Данте, они осыпали его смехом и шутками.

— Явился на смотрины? Давай выберем тебе невесту!

Данте покраснел. Он спрыгнул с отцовского коня и отцепил от седла связку корзин. Очутившись в окружении девушек, замужних женщин и вдов, чувствуя жар и жизненную силу их тел, слыша запахи пота, трав, каких-то неизвестных ему ароматических веществ, он испытывал невольное смущение.

— Правда, что Дино обхаживает эту диковатую Орнеллу Санто? — спросила Эрнеста Корти, одна из самых бойких кумушек. — Не думаю, что Сандре придется по вкусу такая невестка!

Данте удивился, как быстро женщины узнают и разносят новости. Он и слыхом не слыхивал, что Дино ухаживает за Орнеллой, однако ни одна из жительниц деревни не выразила удивления по поводу того, что сказала Эрнеста.

— Дино ранен, он лежит дома, — неловко произнес Данте и внезапно встретился взглядом с вдовой Луки Боллаи. Это была миловидная женщина в черном платье, с гладко причесанными волосами, покрытыми траурным мецарро.

В отличие от остальных она не улыбалась. Впрочем, могла ли улыбаться женщина, которая только что лишилась мужа! Когда пришла пора собирать урожай, война закончилась для многих, но только не для нее. Отныне в ее судьбе будут присутствовать мрачные тона, унылая скорбь и вечная забота о том, как прокормить детей, прожить без мужской поддержки.

В период кровавых стычек с соседями жители деревни потеряли восьмерых человек, их враги — немногим больше. Односельчане помогли Анжеле Боллаи похоронить мужа, собрали кое-какие средства для нее и детей и… вернулись к своим делам.

Только Леон через несколько дней нагрузил корзины продуктами и велел сыновьям отвезти их вдове Боллаи. Дино был ранен, Джулио не проявлял интереса к таким поручениям, потому к женщине поехал Данте.

Анжела Боллаи приняла помощь и поблагодарила его. Она казалась задумчивой, говорила мало, казалось, с трудом подбирая нужные слова. У нее была чистая бледная кожа и прекрасные серые глаза. Дом содержался в идеальном порядке и был полон тихой грусти; здесь словно витали остатки былых мечтаний или нерассказанных снов. Дети женщины были такими же скромными и молчаливыми, как и она сама. Было трудно представить, что могло бы вдохнуть истинную жизнь в печальное существование этой семьи. Сердце Данте сжалось от боли, и он поспешил уйти.

После этого визита что-то в нем безвозвратно переменилось. Данте не хотел вдаваться в причины. Возможно, он стал взрослым и наконец задумался над тем, как хрупка и переменчива жизнь? Или вдова Боллаи привлекла его внимание больше, чем следовало?

В любом случае между ними не могло возникнуть никаких отношений. Женщина была на несколько лет старше Данте и имела двоих детей. А еще он собирался уехать с Корсики после того, как отец женит Дино. Леон обмолвился об этом, когда было объявлено перемирие и мужчины вернулись из маки к своим семьям. К тому времени, как люди соберут урожай, Дино поправится, и в доме Гальяни сыграют свадьбу. Леон сказал, что присмотрел для старшего сына хорошую невесту.

Данте был уверен в том, что речь шла вовсе не об Орнелле Санто. Интересно, что думает об этом сам Дино?

Если бы он, Данте, решил жениться, ему бы хотелось, чтобы его суженая была похожа на Анжелу Боллаи. Подумав об этом, юноша смутился. Он был младшим из братьев, и его черед придет не раньше, чем Леон подберет спутницу жизни для Джулио.

Между тем Джулио с облегчением вернулся к приятному времяпровождению с Карминой. После двух недель воздержания он овладел ею с таким пылом, что оба едва не потеряли сознание, а затем продолжал пробираться на чердак почти каждый вечер, пользуясь тем, что Данте спал очень крепко, а раненый Дино ночевал в другой комнате.

Ночь была полна острых и душных запахов. В квадратном окне дрожал узор из перекрещивавшихся ветвей деревьев. По стенам, потолку, обнаженным телам скользили лунные блики.

— То, что мы делаем, большой грех, Джулио, — сдавленно произнесла Кармина.

— Не такой уж и большой!

Он беспечно улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить ее грудь. Кармина отстранилась.

— Самое плохое, что нами движет не любовь, а похоть!

— Я много раз говорил, что люблю тебя, — небрежно произнес он.

— Такими признаниями не бросаются! Иногда мне кажется, что для тебя это всего лишь слова и что ты произнес их только для того, чтобы получить доступ к моему телу. Мне давно пора рассказать обо всем на исповеди.

— Ты сошла с ума! — в голосе Джулио прозвучали ярость и страх. — Отец Витторио наверняка шепнет об этом отцу!

Кармина холодно усмехнулась.

— Ты боишься Леона?

— Хотел бы я посмотреть на того, кто его не боится, — процедил Джулио и заметил: — Если ты до сих пор сохнешь по Дино, можешь спуститься вниз и танцевать вокруг него вместе с матерью и Бьянкой.

— Мне не нужен твой брат. Говорят, он влюбился в Орнеллу Санто, — сдержанно проговорила Кармина, пытаясь скрыть новую обиду, которая терзала ее последние дни.

— В Орнеллу?! В эту сумасшедшую грязную девчонку?! — Джулио едва сдержался, чтобы не расхохотаться. — Дино не такой дурак. К тому же тебе известно, как мои родители относятся к Санто.

— Я слышала, Орнелла спасла ему жизнь.

— Вранье! — отрезал Джулио. — Я куда охотнее поверю в то, что она хотела его подстрелить!

— Быть может, он просто не сумел совладать с собственным сердцем?

— Кто, Дино? Да он шагу не ступит, не подумав о том, какие последствия это будет иметь для семьи и что об этом скажет отец!

— А что будешь делать ты, если о нас узнает Леон? — с нажимом произнесла Кармина.

Джулио ничего не ответил. Он грубовато сгреб ее в охапку, подмял под себя, и через минуту звуки протеста сменило прерывистое жаркое дыхание и сдавленные сладкие стоны.

Леон Гальяни никогда не жалел о том, что не покинул Лонтано, что стал хозяином этого дома, этих виноградников и полей. Много лет он находил успокоение в обычных вещах, наслаждался тем, сколь естественно дело человеческих рук сливается с тем, что сотворил Господь. Леон жил так, как жили его предки, действовал строго в рамках традиций, тащил на себе груз предрассудков, никогда не пытался скинуть привычную оболочку и посмотреть на вещи со стороны. Он не любил Сандру, но ценил и уважал ее за трудолюбие и преданность. Он воспитывал детей в строгости, потому что знал: судьба проявит к ним куда больше суровости, чем те, кто произвел их на свет.